Бокс научил меня никогда не оставаться лежать,
всегда быть готовым вновь атаковать…
быстро и жёстко, подобно быку.
Эрнест Хэмингуэй
Как жить, когда больше ничего не впечатляет так, как раньше, в первый раз? Первая радость. Первая боль. Первое удовольствие. Первый испуг… Самый первый – это сильно, это мощно, впечатывается и остаётся на всю жизнь, как маяк или якорь. Наше тело, словно лодка, удерживается от дрейфа по эмоциональной воде первыми изначальными якорями. Всё остальное вторично – сравнивается, привязывается к ним, каждое событие прикрепляется к подобному. Чем дальше, тем тяжелее связки на якорях. И тем сложнее найти новое, такое же свежее, как впервые.
И что делать, как жить? Неужели остаётся лишь сравнивать, накидывая сети узнавания на выловленную рыбу? Ску-у-ушно, словно кризис среднего возраста…
Тебе приходится каждый день выходить в неведомый океан за едой на утлой лодчонке своего тела. Выбираться из маленькой, неудобной, но привычно обжитой бухты на большую воду. Бояться всего: шторма, моби диков, диких рыб, страшных существ в глубине, ветра перемен, ветра вообще – а вдруг унесёт в открытое пространство?! Ветра перемен – а вдруг вид бухточки изменит привычному взгляду?! Бояться шторма – не приспособлена посудина для стихий. Страшиться штиля – чтобы выйти за пропитанием, придётся грести, а затем, напрягая остатки силёнок, – обратно. И страх, что кончатся силы или течение навсегда отгонит лодку от дома, отнимает последние. И кому сдалась тогда вся добыча?
И что есть рыба? И можно ли её есть? Чтобы узнать – накидываешь сети узнавания на нечто, проступающее из глубины, тащишь и вглядываешься в существо: опасно – не опасно, съедобно – не съедобно, полезно – не полезно. Чем ближе, тем чётче контуры, тем теснее сеть. Но реальность плывёт перед глазами, рябит, меняет очертания. Если перегнуться через борт и заглянуть в бездну, там всё не изведано до тех пор, пока не применишь капли успокоительных образов. Раз – и страшное превращается в сельдь, два – и монстр в краба. И ты расслабляешься – мир снова привычен, пусть на длину вытянутых рук, но назван и понятен.
А в бездне – нет, там всё чужое, не объяснённое, непонятное, отчего пугающее. И ужаснее всего то, что когда ты испуганным енотом высунулся за борт и позволил своей тени тронуть воду – бездна точно таким же взглядом оценивающе вперивается в тебя. Первобытный страх отбрасывает, тяжело дыша, ты судорожно отворачиваешься, хватаешься за спасательные образы облаков, Солнца, берега, вёсел, ёрзаешь на доске, уговариваешь и гладишь цепные страхи: – Тихо, тихо, нам всё почудилось.
И через пару минут уже страдаешь от невозможности впечатляться так же тотально, как в детстве, когда ещё не были связаны сети и не брошены многочисленные якоря…
Рыбак, ты смешон и жалок. Хочешь новизны – выйди на большую воду, гляди в бездну, выбрось свои сети, забудь их на берегу. Срежь или хотя бы затащи на берег часть якорей. Всматривайся прямо в бездонные глаза неизвестности. Там открытий – на миллион твоих жизней.
Заведи будильник. Проснись. Никогда не поздно жить настоящим. Просто будь любопытен. Просто забудь старые сети на берегу и иди на охоту в океан. Просто будь.
Вот и все. Конец венчает дело.
А казалось, делу нет конца.
Так покойно, холодно и смело
Выраженье мертвого лица.
Смерть еще раз празднует победу
Надо всей вселенной — надо мной.
Слишком рано. Я ее объеду
На последней, мертвой, на кривой.
А пока что, в колеснице тряской
К Митрофанью скромно путь держу.
Колкий гроб окрашен желтой краской,
Кучер злобно дергает вожжу.
Шаткий конь брыкается и скачет,
И скользит, разбрасывая грязь,
А жена идет и горько плачет,
За венок фарфоровый держась.
— Вот и верь, как говорится, дружбе:
Не могли в последний раз прийти!
Говорят, что заняты на службе,
Что трамваи ходят до шести.
Дорогой мой, милый мой, хороший,
Я с тобой, не бойся, я иду...
Господи, опять текут калоши,
Простужусь, и так совсем в бреду!
Господи, верни его, родного!
Ненаглядный, добрый, умный, встань!
Третий час на Думе. Значит, снова
Пропустила очередь на ткань. —
А уж даль светла и необъятна,
И слова людские далеки,
И слились разрозненные пятна,
И смешались скрипы и гудки.
Там, внизу, трясется колесница
И, свершая скучный долг земной,
Дремлет смерть, обманутый возница,
С опустевшим гробом за спиной.
Сентябрь 1906
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
