Бывают моменты, когда ты счастлив… Сказать так – ничего не сказать, я понимаю. Таких моментов множество, и причиной им (в основном) являются вполне понятные события. Ты полностью осознаешь, почему именно счастлив и что послужило тому толчком. Но так бывает далеко не всегда. Попробую описать те мгновения, о которых давно хотел рассказать. Анализируя постфактум, я понимаю, что предтечей «бессознательного счастья» должны быть несколько факторов. Во-первых, мне не должно быть в этот момент хреново. Несколько удачных ситуаций подряд (например, успешные переговоры, выполненное дело, здоровая усталость или просто приятный разговор) составляют благоприятный фон. Во-вторых, я не должен думать. Точнее, думать можно, но в том же фоновом режиме. Именно поэтому чаще всего меня «накрывает» в машине, когда я за рулем. В этом случае я не думаю ни о чем целенаправленно – мысли текут себе вялой рекой или скачут на порогах, чтобы перекатить их и снова потечь одной сплошной медлительной массой. Как я понял, в этом случае очень важен пейзаж вокруг и, что еще важнее, освещение. Это может быть и зима, и лето, и город, и природа. Я еду и вдруг понимаю: как хорошо! Просто – как хорошо! Хорошо-то как! Я начинаю расплываться, утекать из машины, я накрываю собой все пространство вокруг, как бы нависаю над округой. Может, именно поэтому важно, чтоб я ехал – подспудно хочется охватить как можно больше пространства. Я начинаю чувствовать себя вне машины – летящим над дорогой, глядящим из окон высотки, сидящим на скамейке, бегущим по аллее, глядящим на горизонт во все четыре стороны, за горизонт… Я нигде и одновременно всюду. При этом я не отвлекаюсь от вождения. Более того, краем сознания еще и пытаюсь понять, «откуда привалило», отчего на меня нашло (или снизошло) такое. Я смакую это состояние, растягиваю как сладкую ириску-тянучку, стараюсь не упустить ни одно мгновение, чувствую, как чуть сдавливает сердце и как вдруг оно «раскрывается». Когда эти ощущения идут на убыль, какое-то время мне удается балансировать на грани их затухания. А потом…. Потом я счастлив. Просто по обыкновенному счастлив… Какое-то короткое время.
Юрка, как ты сейчас в Гренландии?
Юрка, в этом что-то неладное,
если в ужасе по снегам
скачет крови
живой стакан!
Страсть к убийству, как страсть к зачатию,
ослепленная и зловещая,
она нынче вопит: зайчатины!
Завтра взвоет о человечине...
Он лежал посреди страны,
он лежал, трепыхаясь слева,
словно серое сердце леса,
тишины.
Он лежал, синеву боков
он вздымал, он дышал пока еще,
как мучительный глаз,
моргающий,
на печальной щеке снегов.
Но внезапно, взметнувшись свечкой,
он возник,
и над лесом, над черной речкой
резанул
человечий
крик!
Звук был пронзительным и чистым, как
ультразвук
или как крик ребенка.
Я знал, что зайцы стонут. Но чтобы так?!
Это была нота жизни. Так кричат роженицы.
Так кричат перелески голые
и немые досель кусты,
так нам смерть прорезает голос
неизведанной чистоты.
Той природе, молчально-чудной,
роща, озеро ли, бревно —
им позволено слушать, чувствовать,
только голоса не дано.
Так кричат в последний и в первый.
Это жизнь, удаляясь, пела,
вылетая, как из силка,
в небосклоны и облака.
Это длилось мгновение,
мы окаменели,
как в остановившемся кинокадре.
Сапог бегущего завгара так и не коснулся земли.
Четыре черные дробинки, не долетев, вонзились
в воздух.
Он взглянул на нас. И — или это нам показалось
над горизонтальными мышцами бегуна, над
запекшимися шерстинками шеи блеснуло лицо.
Глаза были раскосы и широко расставлены, как
на фресках Дионисия.
Он взглянул изумленно и разгневанно.
Он парил.
Как бы слился с криком.
Он повис...
С искаженным и светлым ликом,
как у ангелов и певиц.
Длинноногий лесной архангел...
Плыл туман золотой к лесам.
"Охмуряет",— стрелявший схаркнул.
И беззвучно плакал пацан.
Возвращались в ночную пору.
Ветер рожу драл, как наждак.
Как багровые светофоры,
наши лица неслись во мрак.
1963
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
