Очень щекотливая это тема – подарки! Всегда хочется, чтоб понравилось. Всегда хочется угодить, попасть в точку, увидеть горящие глаза и радость на лице одаряемого. И как бывает обидно, когда видишь затухающий взгляд, натянутую улыбку и сдерживаемое разочарование после того как подарок развернут, и во всей своей красе предстал пред светлые очи. Но иногда подарки обязательны и формальны. Коробка конфет, бутылка дорогого алкоголя, даже просто плитка шоколада. Такие подарки бывают четко взвешены по цене и услугам, во всяком случае, могут быть взвешены. Поэтому с ними все ясно. Они фактически обязательны и продиктованы нормами общества. Интересно, а конверты тоже подарки? До услуги, понятно, что нет. Ну а после? Благодарность – так это называют. Опять тонкая грань. Иногда такие преподношения смущают обе стороны, и есть риск, что принимающая сторона оскорбится. Тут важно понять, это игра или истинные чувства.… Впрочем, я совсем не о таких подарках хотел говорить. Какие подарки дарить близким? Пытаться тайком выведать у них желаемое, анализировать, думать? Спросить напрямую? Дарить дорогое или смешное? Под настроение? Да черт его знает. Никогда не угадаешь, чем обернется подарок.
Когда-то я получил один из самых дурацких подарков в моей жизни. Мама подарила мне деревянный нос-подставку для очков. Моя мама при жизни раздарила нам все, что у нее было – от колец и книг до чашечек и прочих безделушек. Но продолжала любить дарить подарки, поэтому ее креативный (именно креативный – она была несколько раз заслуженным изобретателем ушедшей в небытие страны) ум продолжал восхищаться какими-то интересными мелочами, и она шумно и с восторгом старалась внедрить их в жизнь близких. Мне порою было даже неловко – ерунда какая! Тоже мне, подарок! Меня, вообще, часто смущала восторженность моей матери – как она слушала музыку, как смотрела картины, как обсуждала книги. Я более толстокожий и безразличный, увы! Я сказал «увы»? Ладно, вернемся к деревянному носу. К тому времени мне было около сорока (божимой!), я уже подсадил гриппом глаза и носил очки. Благосклонно и достаточно холодно приняв подарок, я стойко выслушал мамины восторги по поводу великолепной идеи такого держателя для очков, дал ей заметить мое разочарование, потом немного расстроился из-за своей вредности, но вскоре благополучно забыл об этом. Забыть-то забыл, но держатель постепенно укоренился в моем обиходе. Я обнаружил, что и вторые очки можно нацепить на нос (всего у меня их три пары – для разных нужд). С очками он, действительно, смешно так смотрится. И всегда меня улыбает.
Прошло лет десять. Деревянный нос стоит на самом видном месте около телевизора и, как минимум, одни из моих очков всегда там. Соответственно, я общаюсь с ним по несколько раз на дню и уже не представляю себя без этого гаджета. А мамы нет уже шесть лет как…
Я не запомнил — на каком ночлеге
Пробрал меня грядущей жизни зуд.
Качнулся мир.
Звезда споткнулась в беге
И заплескалась в голубом тазу.
Я к ней тянулся... Но, сквозь пальцы рея,
Она рванулась — краснобокий язь.
Над колыбелью ржавые евреи
Косых бород скрестили лезвия.
И все навыворот.
Все как не надо.
Стучал сазан в оконное стекло;
Конь щебетал; в ладони ястреб падал;
Плясало дерево.
И детство шло.
Его опресноками иссушали.
Его свечой пытались обмануть.
К нему в упор придвинули скрижали —
Врата, которые не распахнуть.
Еврейские павлины на обивке,
Еврейские скисающие сливки,
Костыль отца и матери чепец —
Все бормотало мне:
— Подлец! Подлец!—
И только ночью, только на подушке
Мой мир не рассекала борода;
И медленно, как медные полушки,
Из крана в кухне падала вода.
Сворачивалась. Набегала тучей.
Струистое точила лезвие...
— Ну как, скажи, поверит в мир текучий
Еврейское неверие мое?
Меня учили: крыша — это крыша.
Груб табурет. Убит подошвой пол,
Ты должен видеть, понимать и слышать,
На мир облокотиться, как на стол.
А древоточца часовая точность
Уже долбит подпорок бытие.
...Ну как, скажи, поверит в эту прочность
Еврейское неверие мое?
Любовь?
Но съеденные вшами косы;
Ключица, выпирающая косо;
Прыщи; обмазанный селедкой рот
Да шеи лошадиный поворот.
Родители?
Но, в сумраке старея,
Горбаты, узловаты и дики,
В меня кидают ржавые евреи
Обросшие щетиной кулаки.
Дверь! Настежь дверь!
Качается снаружи
Обглоданная звездами листва,
Дымится месяц посредине лужи,
Грач вопиет, не помнящий родства.
И вся любовь,
Бегущая навстречу,
И все кликушество
Моих отцов,
И все светила,
Строящие вечер,
И все деревья,
Рвущие лицо,—
Все это встало поперек дороги,
Больными бронхами свистя в груди:
— Отверженный!
Возьми свой скарб убогий,
Проклятье и презренье!
Уходи!—
Я покидаю старую кровать:
— Уйти?
Уйду!
Тем лучше!
Наплевать!
1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
