По утрам над тихим микрорайоном то и дело слышался оглушительный гвалт. Это стаи ворон, вынужденные переселяться из старого сквера, оголённого, опиленного и урбанизированного, пытались найти новые места для своих гнёзд. Большинство мечтало пробиться в парк, поближе к неприкосновенным дубам, к закормленным уткам и более высокому уровню жизни. Ради детей, конечно, ради детей. Но туда пускали не всех и на пункте пропуска постоянно возникали стычки. Тогда в воздух поднимались одновременно сотни птиц, пугая своей мистичностью высунувшихся в окна сонных горожан, а пернатые старожилы парка требовали усилить охрану.
- Нам пора - сказал Карл.
Они сидели на куцем обрубке каштана, похожем на раздетое обезглавленное пугало.
- Нам пора - повторил Карл. - Ты же видишь, нашего дома больше нет.
Клара молчала. Она всё понимала, но медлила и медлила. Её не волновало будущее, она была равнодушна к борьбе сородичей за отвоёвывание лучших мест. Последние их с Карлом птенцы давно выросли и устроили самостоятельную жизнь, вряд ли у них будут ещё дети.
- Клара...
- Я не думала... я не думала, что когда-нибудь придётся отсюда уходить вот так... как беженцы.
Последнее слово она выговорила с трудом.
- Мир меняется. Нам не повезло, он начал меняться именно с этого места. Нам просто не повезло...
"Не повезло здесь умереть" - закончил фразу Карл про себя. А вслух добавил:
- Говорят, тут высадят липы.
- А ты помнишь наш первый цветущий каштан, Карл, наше первое свидание?
- Да, конечно. Тот широченный каштан! Ещё в грозу от него отломилась большущая ветка и твоя кузина Карина чуть не сошла с ума, прыгая вокруг упавшего гнезда и набрасываясь на прохожих.
- А наше, наше первое гнездо ты помнишь? И как мне хотелось чего-то вкусненького и тогда ты принёс курицу-гриль? Вот тут, помнишь, вот тут стоял гриль?
- А в эту сторону вплотную к нему "Балашовские колбасы".
- Это было ещё когда вместо "Секонд хенда" был "Рубль бум"!
- Нет, раньше, вход вообще с другой стороны был, а внутри продавали такие блестящие заколки.
- И ты подарил мне золотистую бабочку.
Карл вспомнил её счастливую, с золотистой бабочкой над взъерошенной чёлкой. Как у неё тогда играли пёрышки!
- Клара... Пора, скоро открытие бульвара, приедет губернатор и тот, из Москвы. Ты хочешь, чтобы нас выгнали силой?
Клара вздохнула, спустилась с дерева и они пошли. Клара сильно хромала и давно не могла летать на большие расстояния, только через дорогу и с передышками до гнезда. Они шли по новому асфальту - Карл нетвёрдой походкой, но с высоко поднятой головой и Клара, тяжело дыша и опираясь на крыло мужа. А вслед им мигранты-рабочие с грустными чёрными глазами стучали лопатами по свежеуложенной плитке под развлекательную площадку. Пока прораб не окрикнул:
- Это что нахуй за концерт?
Еще далёко мне до патриарха,
Еще не время, заявляясь в гости,
Пугать подростков выморочным басом:
"Давно ль я на руках тебя носил!"
Но в целом траектория движенья,
Берущего начало у дверей
Роддома имени Грауэрмана,
Сквозь анфиладу прочих помещений,
Которые впотьмах я проходил,
Нашаривая тайный выключатель,
Чтоб светом озарить свое хозяйство,
Становится ясна.
Вот мое детство
Размахивает музыкальной папкой,
В пинг-понг играет отрочество, юность
Витийствует, а молодость моя,
Любимая, как детство, потеряла
Счет легким километрам дивных странствий.
Вот годы, прожитые в четырех
Стенах московского алкоголизма.
Сидели, пили, пели хоровую -
Река, разлука, мать-сыра земля.
Но ты зеваешь: "Мол, у этой песни
Припев какой-то скучный..." - Почему?
Совсем не скучный, он традиционный.
Вдоль вереницы зданий станционных
С дурашливым щенком на поводке
Под зонтиком в пальто демисезонных
Мы вышли наконец к Москва-реке.
Вот здесь и поживем. Совсем пустая
Профессорская дача в шесть окон.
Крапивница, капризно приседая,
Пропархивает наискось балкон.
А завтра из ведра возле колодца
Уже оцепенелая вода
Обрушится к ногам и обернется
Цилиндром изумительного льда.
А послезавтра изгородь, дрова,
Террасу заштрихует дождик частый.
Под старым рукомойником трава
Заляпана зубною пастой.
Нет-нет, да и проглянет синева,
И песня не кончается.
В пpипеве
Мы движемся к суровой переправе.
Смеркается. Сквозит, как на плацу.
Взмывают чайки с оголенной суши.
Живая речь уходит в хрипотцу
Грамзаписи. Щенок развесил уши -
His master’s voice.
Беда не велика.
Поговорим, покурим, выпьем чаю.
Пора ложиться. Мне, наверняка,
Опять приснится хмурая, большая,
Наверное, великая река.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
