Летние сумерки были прохладными и серыми с оранжево-фиолетовыми прожилками заката. Казалось, ничто не могло нарушить кладбищенскую тишину. Ан нет. На одной из могил со скрипом приподнялась надгробная плита, и показалась костлявая рука. Потом появился череп, проломленный в затылочной части. Затем и весь скелет выбрался наружу. Проковылял метра три, остановился у кованой железной оградки и тихо позвал:
- Клара, дорогая, выходи!
- Карл, помоги мне, никак с плитой не справлюсь! — послышался приглушенный голос из-под земли.
Карл подошел к могиле, уперся костлявыми руками в холодный мрамор, и сдвинул злосчастную плиту. Из-под неё выбрался другой скелет, поменьше ростом. Клара. Она кинулась в объятия Карла и склонила свой череп на его ключичную кость.
- Ну, будет тебе. Пойдем, прогуляемся. Смотри: облака исчезли, а луна такая большая и круглая! — сказал Карл и потянул подругу за собой.
Они ходили по кладбищу, рассматривали памятники, Клара прикасалась к живым цветам и вздыхала. Возле одной из могил они сели на скамейку, рядом с которой росли ароматные маттиолы.
- А помнишь, как мы с тобой, еще когда были детьми, пришли сюда однажды ночью, поспорив с ребятами? — проговорил Карл, сжимая руку Клары. — Как было жутко и мрачно! Если бы мы знали тогда, что здесь спокойно и не страшно...
Да, она помнила. Всё. Как росли в одном дворе, как встречались, будучи подростками, и мечтали пожениться.
...Карлу было восемнадцать, Кларе — семнадцать, когда они разбились насмерть на мотоцикле, впечатавшись в подрезавший их грузовик.
Времена не выбирают,
в них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
как на рынке, поменять.
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
блещет тучка; я в пять лет
должен был от скарлатины
умереть, живи в невинный век,
в котором горя нет.
Ты себя в счастливцы прочишь,
а при Грозном жить не хочешь?
Не мечтаешь о чуме
флорентийской и проказе.
Хочешь ехать в первом классе,
а не в трюме, в полутьме?
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
блещет тучка; обниму
век мой, рок мой на прощанье.
Время — это испытанье.
Не завидуй никому.
Крепко тесное объятье.
Время — кожа, а не платье.
Глубока его печать.
Словно с пальцев отпечатки,
с нас — его черты и складки,
приглядевшись, можно взять.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
