"Очень симпатичная курточка. И никто ведь не заподозрит, что я ее на распродаже купила, за гроши буквально. Двести пятьдесят рублей! Да разве это деньги на сегодняшний день?! Вот именно - не деньги. Продавщица сказала, что первоначально сия прелесть полторы тысячи стоила. Вот повезло мне несказанно. И как это ноги меня именно в этот магазин понесли? И в этот день… Торкнуло, как говорится. В дом отдыха поеду обязательно в этой курточке. Надо только сапожки докупить к ней - там же на распродаже видела, да денег не хватило. Жаль. После аванса забегу в этот магазин. Еще бы и сумку в тон, было бы неплохо…"
- Горохова! Э-э-эй, Тань! Не слышишь? Проснись! - Перед глазами защелкали изящные пальчики с идеальным маникюром, унизанные колечками немыслимой красоты и простоты одновременно, что говорило о безупречности вкуса их владелицы. - Дай, говорю, свою новую куртку на прокат.
- Что? - Татьяна оторвалась от своих мыслей и в недоумении уставилась на коллегу.
- Понимаешь, мне в обед нужно в РайСобес смотаться.
- Ну и съезди. Тебе на личном автомобиле до РайСобеса всего пять минут езды. Только не пойму - при чем моя куртка?
- Как причем? Не могу же я в норковой шубе притащиться за получением субсидии. Там в очереди одни пенсионеры да тётки с измученными, озлобленными лицами. А тут я - в своей эксклюзивной норке и при цацках за бешеное количество долларов. - Олька закатила глаза к потолку. - Что эти тётки подумают?
- Ты получаешь субсидию? Ты? И не стыдно? - Танька задохнулась от возмущения.
- Не стыдно. Нисколечки. А чего, собственно говоря, стыдиться? Государство постоянно обворовывает своих граждан. А почему я не могу получать от него, от государства, свои законные 600-700 рублей?
- Ты прилично зарабатываешь. - Менторским тоном процедила Татьяна. - Не пристало еще крохи собирать. Я хоть и получаю меньше тебя, ни разу не подумала о субсидии или каких-нибудь льготах.
- Потому и шубу не можешь купить приличную. Ходишь, как бомжиха. - Обладательница эксклюзивной норки в долгу не осталась, брезгливо ткнув пальцем в сторону Татьяниной обновки.
Мгновенно горечь обиды свалилась на Татьяну. Да так, что сердцу стало тесно в груди. Оно слишком громко затарахтело, казалось, еще минута - и выскочит наружу. От стыда Татьяна не знала, куда себя деть. Пылающие жаром щеки алели, ноздри непроизвольно раздувались, даже мочки ушей покраснели и чесались, но взгляд упирался в стол - она боялась смотреть в глаза бесцеремонной коллеге.
"Неужели я и вправду похожа на бомжиху? - Билась только одна мысль в голове. - Неужели? Неужели? Господи, какой стыд! Какой стыд! Позор…"
- В этой куртяшке я вполне сойду за неимущую. - Невозмутимо продолжала добивать без того убитую горем сослуживицу Олька. - А уж если и шапочку свою одолжишь с дурацким шарфиком - вообще "улёт" будет. Мне не только субсидию назначат, еще и доплачивать на бедность начнут.
Татьяна, не выдержав, с воплем расплакалась. Слёзы катились по щекам Ниагарским водопадом, заливая и портя деловые бумаги, но она впервые не обращала внимания на такую оплошность.
Ольга не на шутку перепугалась, побелела, как мел, и… тоже заплакала. Остальные сотрудники с интересом наблюдали за происходящим, но никто не протянул руку помощи Татьяне. Все исподлобья с бычьей тупостью и азартным блеском в глазах ждали финала комедии, который не заставил себя долго ждать. К сожалению не оправдав надежд зрителей.
Выплакавшись, высморкавшись, девушки минут десять сидели, молча, обнявшись и привалившись к друг другу головами, думая каждая о своем.
- Ладно, бери мои шмотки, - миролюбиво сделала широкий жест Татьяна, - изображай бомжиху.
Олька, расцеловав красную и опухшую от слёз Татьяну, схватила куртку коллеги, виновато улыбнувшись, сгребла в охапку ещё и шапку с шарфиком, и с криком "Я скоро!" выскочила из комнаты.
А разочарованные сотрудники вновь приникли к монитором своих персональных компьютеров.
Опубликовано в альманахе "Страна "Озарение" в 2006 году
Фонтан в пустынном сквере будет сух,
и будет виться тополиный пух,
а пыльный тополь будет неподвижен.
И будет на углу продажа вишен,
торговля квасом
и размен монет.
К полудню
на киоске «Пиво — воды»
появится табличка «Пива нет»,
и продавщица,
мучась от зевоты,
закроет дверь киоска на засов.
Тут стрелка электрических часов
покажет час,
и сразу полвторого,
и резко остановится на двух.
И все вокруг замрет,
оцепенеет,
и будет четок тополиный пух,
как снег на полотне монументальном.
И как на фотоснимке моментальном,
недвижно будет женщина стоять
и, тоненький мизинец оттопырив,
держать у самых губ стакан воды
с застывшими
недвижно
пузырьками.
И так же
за табачными ларьками
недвижна будет очередь к пивной.
Но тут ударит ливень проливной,
и улица мгновенно опустеет,
и женщина упрячется в подъезд,
где очень скоро ждать ей надоест,
и, босоножки от воды спасая,
она помчит по улице
босая,
и это будет главный эпизод,
где женщина бежит,
и босоножки
у ней в руках,
и лужи в пузырьках,
и вся она от ливня золотится.
Но так же резко ливень прекратится,
и побежит по улице толпа,
и тополя засветится вершина
и в сквере заработает фонтан,
проедет поливальная машина,
в окно киоска будет солнце бить,
и пес из лужи будет воду пить.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
