«Хочешь изменить мир - изменись сам. Проще надеть сандалии, чем застелить ковром всю землю»
...В пятницу, когда уже было поздно, Его сняли с креста и закрыли в пещере большим валуном. В воскресенье люди вновь пришли в пещеру, но не увидели Его там. Иисус Христос воскрес. В честь этого и назвали воскресенье первым днём недели... Равенсон закрыл старую тетрадь... Он помнил, что было потом, когда он только написал это и прочитал своему другу Алексею. Незамысловатый рассказ, написанный десять лет назад, навсегда изменил его жизнь.
Тот день, когда всё началось, выдался жарким. Солнце бушевало на небе. Казалось, в городе нет ни одной тени, ни одного прохладного места, где можно было бы укрыться от этого зноя. Лишь слабый ветерок робко выглядывал на горящие улицы, принося влагу со стороны реки. Дороги полыхали, купола ближней церкви кипели золотом. Молодой философ Максим Равенсон шёл по Центральной аллее города и разговаривал со своим другом Алексеем.
Максим уже не помнил, как разговор зашёл о старой притче. «Хочешь изменить мир, – пересказывал притчу Алексей, – изменись сам. Проще надеть сандалии, чем застелить ковром всю землю... Эх, если бы это было так просто в обычной жизни – смотреть прежде всего на себя, сверять свои поступки с сердцем и совестью, в общем – надеть сандалии». Тогда Максим и решил, что напишет рассказ о том, что это значит – надеть сандалии.
...Постепенно жаркий день превращался в необыкновенный тёплый вечер. Впереди виднелось уходящее солнце, расплывающееся на линии горизонта. Наши герои отыскали выход из зеленых ветвистых коридоров и вышли на открытую площадь. Впереди серебрилась река. Кремовое небо опрокинулось в воду. По обе стороны через всю реку расстилались ажурные мосты, словно парили над водой.
Максим вспомнил об этой картине, когда сел за стол и открыл тетрадь. Он писал о воде, о том, что слышит все ее волнения, просьбы и желания. Хотя люди чаще всего считают это пустой тратой времени. А таких, как он, Максим, странными... Попробуй с кем-нибудь поговорить о мире, о идеалах, о сказочном саде, впитавшем в себя сладкий аромат цветов и безмятежной горячей травы... Эта тетрадь заменяла Максиму несуществующих собеседников, понимающих мир так же, как он.
Равенсон писал о деревьях, протягивающих тебе свои ветви, понимающе качающихся в такт сердцу... О словах, каждое из которых он представлял прозрачной оболочкой. Люди говорят, и множество радужных пузырей танцует в воздухе. А внутри каждого плещется счастье, печаль, любовь, страх...
Максим перевернул страницу. На тетрадном листе покрывало ночи падало на город, накрывая все предметы мягкими складками тьмы. В тёмном небе горела звезда. Одна, наедине с целым миром, она дарила надежду отчаявшимся и покинутым.
В полнеба сияла клубничная луна, где, присмотревшись можно было разглядеть образ женского лица, нежного и хрупкого, с высоко поднятыми ресницами и широко открытыми глазами.
В этом образе был Бог. Тот же самый, что и в сердце Максима. С Ним стоило поступать, как со старым другом, который живёт с вами вместе. Если вы водите в дом людей, которые Ему неприятны, совершаете поступки, которые Его оскорбляют, не интересуетесь и не тратите себя на Него – Он уходит. А человеку остаётся пустая обида на весь мир и требование, чтобы все устилали твой путь коврами...
На следующей странице по пустынному небу полетели птицы, оставляя за собой белые следы, как от сверхзвуковых самолетов. Белые перины облаков парили в тишине. В вышине пел светлый голос. Он спрашивал: Кто... должен... измениться?
Ручка двигалась вверх и вниз, рисуя узор, похожий на жизнь – сегодня вверх, а завтра вниз. И если тебе что-то не нравится, есть только один выход – начать с себя. Самому надеть сандалии проще, чем застилать всю землю вокруг ковром.
У жизни для всех приготовлены испытания. На севере застревают во льдах корабли, на юге бушуют потопы. Люди борются за выживание. Духовная сила мощнее физической. Она помогает людям преодолеть любые невзгоды и неудачи... Может, в этом есть и счастье, приправленное горечью?
Ход рассказа замедлился. Слова окутались сиреневым туманом воспоминаний о той, чьё лицо Максим видел на клубничной луне. Серый рассветный город был пустым и покинутым. Не было ни людей, ни машин, никого. Только он и обладательница прекрасного лица.
Слабый шум ветра всколыхнул страницы тетради. А может, это был шелест листвы? Или шум воды? Солнце сияло ещё ярче, и вскоре все тучи исчезли, как будто их и не было. Разноцветная, будто вымытая, радуга вытянулась через крыши домов и упала где-то за горизонтом. Она плеснула своё весёлое разноцветье на все предметы вокруг. На окна, стены и двери, за которыми множилась жизнь. Вот за этой – простой, деревянной, – Учитель спрашивает ученика, почему он такой печальный. А тот отвечает, что никак не может донести до людей то, что хочет. Не слушают они его. Расскажи, – просит Учитель, как это происходит.
– Они отворачиваются, – говорит ученик. – А один, справа, вообще смотрит на меня зловеще и готов побить.
– А где сидит этот злой, – спросил Учитель?
– Справа, у входа.
– Справа у входа висит зеркало, – сказал Учитель и с сожалением посмотрел на своего ученика.
За другим невзрачным окном маленький мальчик лет шести пишет корявыми буквами своё первое стихотворение:
Вот стоит красивый дом,
Дом, который под горою,
Там гремит печальный гром,
Волки бешеные воют.
Он не умеет долго сидеть на одном месте и всё время меняет позу.
А этажом выше – другой мальчик. Ему десять. Он просидел целый час, не двигаясь, когда написал «Распятие Иисуса Христа»: «Христос делал людям добро. Никогда бы Ему и в голову не пришла мысль совершить даже маленькое зло. Иисус Христос помогал тяжелобольным и бедным. Он давал пищу и надежду людям. Иисус Христос любил жизнь и мир, в котором Он живёт. Некоторые хвалили и любили Его. Другие наоборот, недолюбливали Его, потому что у Него есть Святой дар, а у них – нет.
Дьяволу Иисус Христос представлялся вечной занозой на земле.
Люди поймали и избили Иисуса во вторник. В среду Христа судили. В пятницу утром люди прибили Его гвоздями к кресту на горе Голгофа. Руки и ноги сковывала боль. Текла кровь. Это продолжалось целый день и вечер. Но в один момент Христос произнёс: «Добрые люди, пусть с вами всё будет хорошо, и я буду вас хранить. Простите меня и любите друг друга, как Бог любит вас».
Максим одним зрением видит окно, мальчика и тетрадь перед ним. А другим, внешним зрением - себя, за столом, над старой тетрадью, где десять лет назад он написал историю про сандалии, которая сбылась. Поправляет рясу, берёт свечу и идёт к иконам, твёрдо зная, что Бог любит его. И всех.
Отказом от скорбного перечня - жест
большой широты в крохоборе! -
сжимая пространство до образа мест,
где я пресмыкался от боли,
как спившийся кравец в предсмертном бреду,
заплатой на барское платье
с изнанки твоих горизонтов кладу
на движимость эту заклятье!
Проулки, предместья, задворки - любой
твой адрес - пустырь, палисадник, -
что избрано будет для жизни тобой,
давно, как трагедии задник,
настолько я обжил, что где бы любви
своей не воздвигла ты ложе,
все будет не краше, чем храм на крови,
и общим бесплодием схоже.
Прими ж мой процент, разменяв чистоган
разлуки на брачных голубок!
За лучшие дни поднимаю стакан,
как пьет инвалид за обрубок.
На разницу в жизни свернув костыли,
будь с ней до конца солидарной:
не мягче на сплетне себе постели,
чем мне - на листве календарной.
И мертвым я буду существенней для
тебя, чем холмы и озера:
не большую правду скрывает земля,
чем та, что открыта для взора!
В тылу твоем каждый растоптанный злак
воспрянет, как петел ледащий.
И будут круги расширятся, как зрак -
вдогонку тебе, уходящей.
Глушеною рыбой всплывая со дна,
кочуя, как призрак - по требам,
как тело, истлевшее прежде рядна,
как тень моя, взапуски с небом,
повсюду начнет возвещать обо мне
тебе, как заправский мессия,
и корчится будут на каждой стене
в том доме, чья крыша - Россия.
июнь 1967
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
