Не знаю, сколько бы это могло продолжаться, если бы я, не встретил Ирэн. Люди, которые любят друг-друга, стремятся быть вместе, а чтобы сделать счастливой Ирэн, я должен с ней расстаться. Даже объяснить ничего не могу. Сейчас, я спасаю ей жизнь. Для меня, это совсем необычно, но жизнь Ирэн, так наивна, чиста и так красива, что у меня нет другого выхода. Ведь я люблю её.
Стоя, во всех смыслах, на краю, и глядя в чернеющую под ногами бездну, я совершенно спокоен. Говорят, что в такие моменты, человек, вспоминает всю свою жизнь. Но это не так. По крайней мере, на меня, это не распространяется. Я, думаю только об Ирэн, о том, что мне предстоит сделать, и вспоминаю давний разговор с отцом.
Ясным летним днем, отец отвел меня на бойню. Я был удивлен, ведь по воскресениям бойня не работает. Но отец, остановился не доходя до самой бойни и указав на неё рукой, сказал:
- Примерно так, будет выглядеть твой мир.
Мы сели на землю, и немного подумав, отец продолжил:
- Первое, что ты должен запомнить, это то, что Бога нет. Ты рожден во грехе, грешным и умрешь. Ты проклят, и ответ, ты будешь держать не перед Богом, а перед Дьяволом. Он придет за тобой, когда настанет время, как приходил за всеми мужчинами нашего рода, на протяжении 312 лет. Посмотри вокруг, сын. Что ты видишь? Человек, живущий напротив нас, выращивает свиней, сосед справа рыбак, дальше кузнец, молочник, врач. Их отцы и деды, были также, врачами, молочниками, кузнецами. Они, обычные люди, которые живут, работают, размножаются, познают радости жизни, трепет любви, горечь потерь и благодать забвения. Они ходят в церковь, зажигают свечи и молятся о спасении души. Для тебя, мой сын, спасения нет. Ты рожден стать убийцей, и ты станешь им. Как стал я, мой отец, дед, прадед, и так из века в век. Наш род – род убийц. В этом ремесле, нам нет равных. Это началось очень давно, когда твой дальний предок, чье имя никогда не будет произнесено, убил своего первого человека. Убил жестоко и холодно, без сожалений, за любовь и деньги. С этого дня, в нашем роду, на свет появляются только мальчики, которые слишком рано становятся мужчинами. Нас не спрашивают, готовы ли мы нести этот крест, нам его просто кладут на спину и погоняя, лупят кнутом. Мы обрекаем на несчастье всех женщин, которые нас любят, и наши матери и жены, умирают молодыми, едва успев родить на свет, очередное дитя порока.
Сейчас, тебе девять. К четырнадцати годам, ты в совершенстве овладеешь ножом и мечом. В семнадцать, ты будешь попадать пулей в грошовую монету с расстояния в 400 шагов. Твои мышцы и сердце, станут каменными, а рассудок холодным, как горный лед. Твой знак 313 и к тому времени, когда у тебя родится сын, ты убьешь 732 человека. И когда ты станешь вдовцом, а твоему сыну исполниться девять, ты будешь рассказывать ему то, что я рассказываю тебе сейчас.
Когда мне исполнилось одиннадцать, я попытался изменить то, что называют судьбой. Я пытался стать садовником, но цветы вяли, хотел пасти коров, но их драли волки. Тогда, я пришел к соседу, отцу того человека, который сейчас выращивает свиней. Он согласился взять мне в свинопасы, но в первый же день, свиньи наелись чумной травы и утром следующего дня, подохли от животной падучей. Когда их хозяин и наш сосед, хотел меня ударить, я убил его. Я проткнул ему горло ключом от хлева. Пока он истекал кровью, я смотрел на него и не чувствовал жалости, я повернулся и не спеша побрел к отцу, твоему деду, который ждал меня на пороге дома, с крышей цвета свежей крови. Так, стал убийцей я. А очень скоро, им станешь и ты. Вставай, сегодня нам нужно сходить на могилу твоей матери.
Вот то, что сказал мне отец. Сейчас, мне 34 года, за свою жизнь, я убил 731-го человека, а сегодня, мне предстоит совершить самое главное убийство в своей жизни. Этому, нужно положить конец. Сделать то, на что не решались мои предки. Пока не поздно.
Я держу в руке, отличный инструмент, которым владею виртуозно – «Беретта 38». Через несколько секунд, жестокой лаской, порох опалит мне висок, а раскаленная до бела пуля, пробив черепную кость, рассечет мозг и выйдет наружу почти холодной. Мое тело рухнет вниз, но не упадет на дно ущелья. Я отправлюсь прямиком в Ад, где мне самое место.
Как делал уже много раз, я делаю глубокий вдох, поднимаю руку, на выдохе произношу имя – Ирэн, и считаю до трех.
Раз, два, три….
"На небо Орион влезает боком,
Закидывает ногу за ограду
Из гор и, подтянувшись на руках,
Глазеет, как я мучусь подле фермы,
Как бьюсь над тем, что сделать было б надо
При свете дня, что надо бы закончить
До заморозков. А холодный ветер
Швыряет волглую пригоршню листьев
На мой курящийся фонарь, смеясь
Над тем, как я веду свое хозяйство,
Над тем, что Орион меня настиг.
Скажите, разве человек не стоит
Того, чтобы природа с ним считалась?"
Так Брэд Мак-Лафлин безрассудно путал
Побасенки о звездах и хозяйство.
И вот он, разорившись до конца,
Спалил свой дом и, получив страховку,
Всю сумму заплатил за телескоп:
Он с самых детских лет мечтал побольше
Узнать о нашем месте во Вселенной.
"К чему тебе зловредная труба?" -
Я спрашивал задолго до покупки.
"Не говори так. Разве есть на свете
Хоть что-нибудь безвредней телескопа
В том смысле, что уж он-то быть не может
Орудием убийства? - отвечал он. -
Я ферму сбуду и куплю его".
А ферма-то была клочок земли,
Заваленный камнями. В том краю
Хозяева на фермах не менялись.
И дабы попусту не тратить годы
На то, чтоб покупателя найти,
Он сжег свой дом и, получив страховку,
Всю сумму выложил за телескоп.
Я слышал, он все время рассуждал:
"Мы ведь живем на свете, чтобы видеть,
И телескоп придуман для того,
Чтоб видеть далеко. В любой дыре
Хоть кто-то должен разбираться в звездах.
Пусть в Литлтоне это буду я".
Не диво, что, неся такую ересь,
Он вдруг решился и спалил свой дом.
Весь городок недобро ухмылялся:
"Пусть знает, что напал не на таковских!
Мы завтра на тебя найдем управу!"
Назавтра же мы стали размышлять,
Что ежели за всякую вину
Мы вдруг начнем друг с другом расправляться,
То не оставим ни души в округе.
Живя с людьми, умей прощать грехи.
Наш вор, тот, кто всегда у нас крадет,
Свободно ходит вместе с нами в церковь.
А что исчезнет - мы идем к нему,
И он нам тотчас возвращает все,
Что не успел проесть, сносить, продать.
И Брэда из-за телескопа нам
Не стоит допекать. Он не малыш,
Чтоб получать игрушки к рождеству -
Так вот он раздобыл себе игрушку,
В младенца столь нелепо обратись.
И как же он престранно напроказил!
Конечно, кое-кто жалел о доме,
Добротном старом деревянном доме.
Но сам-то дом не ощущает боли,
А коли ощущает - так пускай:
Он будет жертвой, старомодной жертвой,
Что взял огонь, а не аукцион!
Вот так единым махом (чиркнув спичкой)
Избавившись от дома и от фермы,
Брэд поступил на станцию кассиром,
Где если он не продавал билеты,
То пекся не о злаках, но о звездах
И зажигал ночами на путях
Зеленые и красные светила.
Еще бы - он же заплатил шесть сотен!
На новом месте времени хватало.
Он часто приглашал меня к себе
Полюбоваться в медную трубу
На то, как на другом ее конце
Подрагивает светлая звезда.
Я помню ночь: по небу мчались тучи,
Снежинки таяли, смерзаясь в льдинки,
И, снова тая, становились грязью.
А мы, нацелив в небо телескоп,
Расставив ноги, как его тренога,
Свои раздумья к звездам устремили.
Так мы с ним просидели до рассвета
И находили лучшие слова
Для выраженья лучших в жизни мыслей.
Тот телескоп прозвали Звездоколом
За то, что каждую звезду колол
На две, на три звезды - как шарик ртути,
Лежащий на ладони, можно пальцем
Разбить на два-три шарика поменьше.
Таков был Звездокол, и колка звезд,
Наверное, приносит людям пользу,
Хотя и меньшую, чем колка дров.
А мы смотрели и гадали: где мы?
Узнали ли мы лучше наше место?
И как соотнести ночное небо
И человека с тусклым фонарем?
И чем отлична эта ночь от прочих?
Перевод А. Сергеева
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
