А что думать-то? Дом – работа, работа – дом. На работе – начальница, дома – одна. Ну, ладно, выходит – работа. Рябов. Фамилия уродская, а сам ничего такой. Но боится меня, тушуется. А он ведь даже неглупый. И здоровый. В зал, наверное, ходит. Костя Рябов. Но он заикается. Чёрт, а ведь он только со мной заикается! А что я ему сделала? Ну, наорала пару раз, выговор влепила. Подкалываю иногда... Оштрафовала как-то. Стерва. Есть ещё Прошин Олег. Не, зануда хуже меня. А где новенький? Вчера же должен был появиться…
***
– Ко-о-остя, вставай!
– Мама, у меня же будильник стоит! – продираю глаза.
Запах оладушек и кофе с молоком подкрадывается ко мне, ненастойчиво проникает в нос, а мозг уже настойчиво дает команду идти на запах.
– Умойся хоть!
– Да ладно тебе, мам.
Сегодня я подойду к ней. Ну и что, что начальница! Вот, Сенька давно зовёт меня в начальники к себе в шарашку. Возьму, да и пойду. А ей сегодня же признаюсь.
***
– Саша! Надень галстук! Твой первый рабочий день! Александр, посмотри, вот этот очень хорош!
– Мама! То, что я сегодня у тебя переночевал ещё не значит, что я вернулся в детство! «Не сметь командовать середняком»! Ты же знаешь, я не выношу давления! Галстуки пусть носят клерки. Я – свободный художник!
– Да уж. Нарисуй себе жену, наконец, на новой работе. Художник!
***
– Планёрка должна была начаться пять минут назад. Почему тусим, за чей счет курим? У меня есть заместитель? Да ну, есть! А почему не замещаешь, Прошин? Штраф. Наташе сам скажешь, чтоб оформила. – Алиса Андреевна стремительно вошла в переговорную. Пятно красной помады чувственных губ, глаза с прищуром, хмурый излом густых бровей, невысокие шпильки и деловой брючный (ах, почему брючный?) костюм. Красный лак. Конечно, красный, а какой ещё?
Все встрепенулись, Оленька пискнула, Костя улыбнулся, Прошин выронил сигарету.
– Стерва, – прошептал (не достаточно тихо) Прошин. – Тварь.
– Фантастическая женщина! – неожиданно (в том числе и для себя) громко и чётко в образовавшейся тишине сказал Саша.
Все окончательно смутились и замолкли. Алиса осеклась, взглянула на Сашу, глаза их встретились, и она улыбнулась. Первый раз её увидели улыбающейся.
– Тварь! – прошептал Рябов. – Фантастическая тварь, – уже отчетливо произнёс он и стремглав вышел из комнаты.
Свежак надрывается. Прет на рожон
Азовского моря корыто.
Арбуз на арбузе - и трюм нагружен,
Арбузами пристань покрыта.
Не пить первача в дорассветную стыдь,
На скучном зевать карауле,
Три дня и три ночи придется проплыть -
И мы паруса развернули...
В густой бородач ударяет бурун,
Чтоб брызгами вдрызг разлететься;
Я выберу звонкий, как бубен, кавун -
И ножиком вырежу сердце...
Пустынное солнце садится в рассол,
И выпихнут месяц волнами...
Свежак задувает!
Наотмашь!
Пошел!
Дубок, шевели парусами!
Густыми барашками море полно,
И трутся арбузы, и в трюме темно...
В два пальца, по-боцмански, ветер свистит,
И тучи сколочены плотно.
И ерзает руль, и обшивка трещит,
И забраны в рифы полотна.
Сквозь волны - навылет!
Сквозь дождь - наугад!
В свистящем гонимые мыле,
Мы рыщем на ощупь...
Навзрыд и не в лад
Храпят полотняные крылья.
Мы втянуты в дикую карусель.
И море топочет как рынок,
На мель нас кидает,
Нас гонит на мель
Последняя наша путина!
Козлами кудлатыми море полно,
И трутся арбузы, и в трюме темно...
Я песни последней еще не сложил,
А смертную чую прохладу...
Я в карты играл, я бродягою жил,
И море приносит награду,-
Мне жизни веселой теперь не сберечь -
И руль оторвало, и в кузове течь!..
Пустынное солнце над морем встает,
Чтоб воздуху таять и греться;
Не видно дубка, и по волнам плывет
Кавун с нарисованным сердцем...
В густой бородач ударяет бурун,
Скумбрийная стая играет,
Низовый на зыби качает кавун -
И к берегу он подплывает...
Конец путешествию здесь он найдет,
Окончены ветер и качка,-
Кавун с нарисованным сердцем берет
Любимая мною казачка...
И некому здесь надоумить ее,
Что в руки взяла она сердце мое!..
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
