...Какой день суматошный.
Уроки, уборка территории, да еще и родительское собрание на закуску.
Так что даже не заходила днем домой.
Плетусь домой полуживая - с одной мечтой - в душ, поесть и отключиться от всего мира, благо, завтра - методический день - можно будет отоспаться.
В подъезде темно, лампочка перегорела, добираюсь до квартиры наощупь.
Вдруг что - то скользит по ноге.Сердце остановилось на минуту, а потом загарцевало в ритме кубинского танца.
Боже!Что же это?
Открываю дверь.........и....возле моей квартиры сидит на лестничной площадке толстый и большой голубь - мутант со сложенными белыми крыльями.
Pуки моментально становятся влажными. Понимаю, что это, наверное, инопланетянин. Не бывает голубей ростом с упитанного бассета.
- Не бойся, - хрипло говорит голубь...
...Сейчас я, во - первых, проснусь, во - вторых, перестану читать книги Кинга, в -третьих, мне срочно нужна "Скорая помощь".
- Я - ангел. Не бойся, - голубь подходит ко мне. -Давай в квартиру зайдем.
Люди, знаешь, они к нам не очень привычные.
О, эта тщеславная человеческая сущность! Он отделяет меня от "людей", наверное, подчеркивая мою особенность.
- Давайте! - я парализована и удивлена, неизвестно - что больше.
На свету становится заметно, что он -действительно ангел.
Только почему - то упитанный, больше смахивающий на Купидона, с вполне осанистыми белыми крыльями.
Я не решаюсь обратиться к нему сразу на "ты", начиная мямлить что - то вроде: "Присаживайтесь..э.э..."
Ангел спокоен и рассудителен.
- Обращайся ко мне свободно. Мы, ангелы, всяких там сантиментов не очень любим.
Я еще маленький, крылья не разработанные, насилу до тебя долетел.
Теперь отдыхать буду.
Поживу у тебя чуток.
А потом улыбнулся.
Голова моя идет кругом - маленькие крылья, новый жилец.
- Я кашу люблю.Гречневую, - и смотрит на меня умильными черными глазками.
- А разве ...( я не очень - то сильна в теологии). Разве ангелы едят?
Потешный он. Смеется.
- Нам мясо нельзя, да я и не люблю я его, кашу -вот. Пшенная очень нравится. Оладушки с яблоками...
Думаю внутри себя, что если ангел ест, то, соответственно, ему нужно будет...
Но это решаю не спрашивать - сам потом скажет.
- А жить где ты будешь, спать, в смысле? -спрашиваю и боюсь - а вдруг у них какие - то экстремальные условия - там типа - летучих мышек - спать вниз головой.
- Не волнуйся, Марин. Что это за коробка в углу? - и глазоньки черные поблескивают.
- Эта? Из - под телевизора. Завтра собиралась выбросить.
- Не выбрасывай, спать я буду в ней!
.Тихий ужас! Что же я скажу родителям, Женьке, Наташе, Марине? Что в поздний вечерний час в мою квартиру заявился маленький еще ангел, попросивший оладушек и пожелавший жить в коробке .
Ладно.
Я очень хочу спать, завтра разберемся.
Он долго там в коробке возился, скрежет слышался. Видно, крылья царапали картон, потом утих. И мне спалось просто чудесно.
На следующий день я убирала квартиру, ангел рассказывал мне интересные истории из жизни муравьев. Они ему нравились - муравьи, он много про них читал.
Позавтракали мы. Хорошо, что у меня в холодильнике каша была. Перловая.
Я пошла по делам.
А ангел сказал, что телевизор посмотрит, только чтобы я ему показала, какие каналы рассказывают о животных.
Мы с Маринкой и Наташей в кафешке посидели, посплетничали.
Я решила девчонкам про ангела не говорить - он никаких инструкций мне не давал, но кто ж поверит?
Потом на рынок пошла, чтоб побольше яблок купить. Ангел сказал, что он их тоже любит.
Вечером у меня была встреча с Женькой.
...Мы недавно познакомились, но я уже себя без него не представляю.
Мне кажется, что он очень отличается от всех мужчин земного шара.
Он - самый...
Блестящий эрудит, умница, аристократ. Мне кажется, что я очень тусклая на его фоне. И образована похуже, и внешность обычная.
Он работает в банке, занят все время, видимся не чаще раза в неделю, но этот раз - блаженство!
Я долго готовлюсь к встрече.
Каждый раз волнуюсь, как впервые.
Ангел молчит.
Сгрыз яблоко и ушел пораньше спать.
У меня трясутся руки и ноги, когда я выхожу из подъезда.
Белая машина.
"Субару".
Женька.
...Он сразу же начинает меня целовать.
- Марина. Как же мне плохо без тебя! Куда поедем?
Мне - то, в сущности, все равно - только бы с ним.
Едем на выставку какого - то супермодного художника, я в этом не очень разбираюсь.
Женька подробно рассказывает мне, к какому течению относится творчество художника, о тех, кто стоял у истоков этого направления.
Я не слышу, о чем говорит Женька, я слушаю его удивительный голос, очередной раз понимая, как же я ничтожна по сравнению с ним.
Уже в машине Женька улыбается -
- Как всегда? Едем к тебе?
- Конечно, милый! - и вдруг я осекаюсь - куда же я приведу Женьку?
В квартиру, где в коробке из
- под телевизора живет маленький карапуз с белыми крыльями?
А вдруг он на кухне сейчас? Доедает кашу? Нет, я не могу.
- Женечка,- решение готово. - Женечка, милый. Ко мне нельзя сейчас. У меня гости.
Приехали погостить родственники - их трое.
Уже поздно.
Я им постелила в своей комнате, а сама в зале, да еще и раскладушка в зале.
- Хорошо, Мариш!
Главное - чтобы ты не волновалась.
Какие проблемы!
Я замираю от нежности, как же мне с ним повезло
- все понимает, деликатен.
Не сказал ничего.
Мы заезжаем в какой-то парк, становимся близки в машине.
Все это не имеет никакого значения, ведь мы -вместе!
Какой же счастливой я возвращаюсь домой.
Неделя пробегает незаметно.
Когда приходила мама в гости, я заранее отнесла коробку в мою комнату.
Ангел сидел, как мышка.
Даже крыльями не шуршал.
Мама ничего не заметила,ушла, а мы потом целый вечер пили чай с клубничным вареньем.
Ангел мне рассказывал про панд, у них рождаются маленькие, розовые, голые пандята.
Смешные такие, - ангел сказал.
Он видел по телевизору.
Женька звонит мне обычно нечасто, не каждый день.
Ну, я понимаю, работает человек в ответственном месте.
Прошло 6 дней, как мы не виделись.
- Марин! Как же я по тебе соскучился. Я через 20 минут буду у тебя!
Я испугалась не на шутку.
Ангел только что спать пошел, куда мне Женьку приглашать?
- Женечка.
Миленький.
Они еще гостят.
Я спущусь к тебе.
- О, кей, Мариш!
Нет проблем!
Мне показалось, что голос у Женьки немного изменился, но я все подозрения от себя отогнала. Когда кажется, говорят, креститься нужно.
Дрожащими руками натягиваю свитер и юбку, подкрашиваю ресницы,выхожу.
Жду привычного вопроса о том, куда бы я хотела поехать, довольно странного, так как я обычно хочу быть с Женей, и мне абсолютно все равно , куда ехать.
Маршрут, в итоге, Женя обычно выбирает сам.
Но на этот раз он ничего у меня не спрашивает.
Мы сразу едем в парк, где были в прошлый раз.
Близость с Женей - это для меня огромная радость!
Как же я люблю его...
И главное для меня, чтобы ему было хорошо.
Уже перед самым домом Женя спрашивает -
- Марина, скажи, а родственники твои еще долго будут гостить?
Я начинаю смущаться, краснеть -
- Не знаю, Женечка.
Мне неудобно спрашивать.
- Мариш!!!!У меня идея!!!!!Пусть с ними поговорит твоя мама.
Придумайте что - нибудь.Ты же у меня - такая умница!
От этих слов у меня моментально начинает щипать в носу.
"Я у него".
И это самое важное.
Я решаю поговорить с ангелом.
Глазки - маслинки вспыхивают навстречу мне.
Он ждал, чтобы рассказать о жирафах.
Какие они кроткие, безобидные.
Я ничего не решаюсь сказать.
Проходит еще одна неделя.
Ничего особенного - тетради, уроки, планы.
Пришлось только съездить на рынок - яблоки быстро закончились.
Звонит Женька.
Что - то мы с ним целых 4 дня не общались, я уже извелась совсем, а его сотовый постоянно отключен.
- Привет, Марин!
Я жутко соскучился!
Как там твои родственники?
Я начинаю что - то мямлить про нелетную погоду.
Но Женя не дослушал меня.
- Нет проблем, Марин!
Спускайся!
Машина.
Женя.
Я так соскучилась по его глазам - самым дорогим и родным, восхитительным губам!Как он красив!
- Куда мы едем, Женечка?
- Марин, - Женя кажется совсем чуть - чуть, капельку раздраженным, - нам же так хорошо вместе!
Мы едем в наш парк!
- Жень, извини.
Но у меня...у меня, в общем, как раз сегодня -немного неожиданно.
Я ждала через 3 дня, но такое бывает.
Женя молча поворачивает машину.
- Марин!
Давай с тобой договоримся относиться друг к другу без ханжества.
Мы - взрослые люди, нам не по 15 лет.
Ты вполне можешь мне сказать по телефону, что у тебя началась менструация, ты не в духе, плохо себя чувствуешь.
И я тебе гарантирую, что это не вызовет с моей стороны никаких нареканий - я все прекрасно понимаю.
Мы можем на несколько дней перенести свидание, так будет гораздо лучше для тебя - ты не будешь все время занята мыслями гигиеническо -физиологического характера.
Сейчас я отвезу тебя домой, ты выспишься, отдохнешь, у тебя усталый вид.
А я тебе перезвоню - сейчас много работы.
Думаю, дня через три...
Без всякого настроения возвращаюсь домой. Женя прав, почему мы не можем быть откровенными друг с другом.
Это все мое дурацкое воспитание!
Открываю дверь.
Не настроена сейчас ни с кем общаться.
Ангел пытается рассказать о дельфинах, но обиженно умолкает, видя, что беседу я не поддерживаю.
Женя не звонит 5 дней.
Сотовый отключен.
Домашнего его телефона я не знаю, названия банка - тоже.
Уроки я провожу как попало.
Маринка и Наташа зовут посидеть в кафе - я не хочу!
Ничего не хочу без Жени, голова пустая!
Наконец, долгожданный звонок....
- Марин!
Я очень соскучился.
Жду, что ты мне расскажешь, как все твои гости уехали, оставив тебя, бедную, разбирать завалы мусора, приводить в порядок квартиру, и, конечно, ждать меня!
- Женечка! - мой вопль, наверное, разбудил соседей и из другого подъезда тоже - Как же я тебе рада!Но...Ты знаешь.
Еще пару деньков - они так сказали.
- Марина, - голос Женьки становится холодным.-Тебе не кажется, что в этой ситуации необходимо побольше ассертивности, они утомляют тебя.
Ты наверняка не высыпаешься, столько чужих людей в доме, это же неприлично, наконец!
Неужели твои родители не могут забрать их хотя бы на пару дней к себе!
Ты работаешь с детьми.
И должна нормально отдыхать!
Я не могу больше говорить сейчас, перезвоню тебе на следующей неделе.
...Я долго слушаю гудки в трубке.
Не могу говорить с ангелом.
Как же я его отправлю.
Маленький еще.
Привыкла к нему.Оладушкопоедателю.
А, с другой стороны, личная жизнь рушится.
Что же делать?
Кажется, я знаю...
Мы договариваемся с Женей о встрече.
Я долго к этому готовлюсь - белье, духи, макияж.
Я говорю Жене, что мне непременно нужно ему что - то сказать, поэтому выхожу из подъезда к белой машине.
Любимый мной человек ждет меня, и я счастлива!
Женечкa! Я готова на любые условия наших встреч!
Мне абсолютно неважно - где они будут происходить.
Пусть уже родственники погостят у меня.
Мы так редко с ними видимся!
Неудобно спихивать их на родителей!
-Марина, - Женя внимательно смотрит на меня. - Я думаю, что ты согласишься со мной, что мы - взрослые люди, чтобы слоняться по паркам.
Это унижает тебя в моих глазах.
Это ненормально и противоестественно, чтобы мы, подобно, подросткам, самую прекрасную функцию любви осуществляли в каких - то ненормальных условиях.
- Женечка...-я путаюсь в словах.- Я так люблю тебя.
Договоримся, может, с кем - нибудь из твоих друзей.
Мне не с кем.
И Наташа, и Марина живут с родителями.
- Марина?! - Женя удивленно смотрит на меня. -Ты считаешь это нормальным, чтобы я клянчил ключи у людей, которые меня прекрасно знают, чтобы мы, как воры, заскакивали в чужие дома и чужие постели на несколько часов, боясь и оглядываясь...в то время, когда у тебя есть собственная квартира? Этот подход кажется мне более, чем странным.
Подумай.
Я тебя прошу.
А сейчас - извини - мне ужасно некогда.
Я позвоню тебе.
Я молча выхожу из машины.
Так горек финал моего свидания.
Я плачу целый вечер, понимая, что стелилась персидским ковром под Женины ноги, но это мне не помогло.
Хорошо, что у меня назавтра - методический день и нет уроков.
Жутко распухли глаза, разболелась голова.
Рядом стоят два лесоруба и методично пилят меня напополам тупой пилой, боль скопилась внутри.
И даже слезам - не помочь..
Вдруг я чувствую, как осторожно и бережно моей больной головы касается белое крыло.
Я поднимаю налитые слезами глаза.
Возле меня стоит юноша, напоминающий чем - то Пьеро из фильма "Приключения Буратино" - высокий, печальный..
- Я вырос, Марина, - предвосхищает он мой вопрос.
Его крылья по очереди гладят мою больную голову .
В черных глазах так много понимания и скорби.
у моего Ангела...
Проходит бессонная для нас ночь.
- Он не позвонит тебе больше, Марина,- Ангел, сочувствуя, смотрит на меня.
- Но что же я сделала плохого.
Я люблю его! - у меня нет сил даже на крик, поэтому шепчу.
- Все проходит, все проходит,- утешает меня Ангел.
...Он улетел, когда мне стало легче.
Выслушивал выплескивающуюся из меня боль, гладил по голове.
И ничего больше не рассказывал ни о жирафах, ни о дeтенышах панды.
Небо.
Горы.
Небо.
Горы.
Необъятные просторы с недоступной высоты. Пашни в шахматном порядке, три зеленые палатки, две случайные черты. От колодца до колодца желтая дорога вьется, к ней приблизиться придется - вот деревья и кусты. Свист негромкий беззаботный, наш герой, не видный нам, движется бесповоротно. Кадры, в такт его шагам, шарят взглядом флегматичным по окрестностям, типичным в нашей средней полосе. Тут осина, там рябина, вот и клен во всей красе.
Зелень утешает зренье. Монотонное движенье даже лучше, чем покой, успокаивает память. Время мерится шагами. Чайки вьются над рекой. И в зеленой этой гамме...
- Стой.
Он стоит, а оператор, отделяясь от него, методично сводит в кадр вид героя своего. Незавидная картина: неопрятная щетина, второсортный маскхалат, выше меры запыленный. Взгляд излишне просветленный, неприятный чем-то взгляд.
Зритель видит дезертира, беглеца войны и мира, видит словно сквозь прицел. Впрочем, он покуда цел. И глухое стрекотанье аппарата за спиной - это словно обещанье, жизнь авансом в час длиной. Оттого он смотрит чисто, хоть не видит никого, что рукою сценариста сам Господь хранит его. Ну, обыщут, съездят в рожу, ну, поставят к стенке - все же, поразмыслив, не убьют. Он пойдет, точней, поедет к окончательной победе...
Впрочем, здесь не Голливуд. Рассуждением нехитрым нас с тобой не проведут.
Рожа.
Титры.
Рожа.
Титры.
Тучи по небу плывут.
2.
Наш герой допущен в банду на урезанных правах. Банда возит контрабанду - это знаем на словах. Кто не брезгует разбоем, отчисляет в общий фонд треть добычи. Двое-трое путешествуют на фронт, разживаясь там оружьем, камуфляжем и едой. Чужд вражде и двоедушью мир общины молодой.
Каждый здесь в огне пожарищ многократно выживал потому лишь, что товарищ его спину прикрывал. В темноте и слепоте мы будем долго прозябать... Есть у нас, однако, темы, что неловко развивать.
Мы ушли от киноряда - что ж, тут будет череда экспозиций то ли ада, то ли страшного суда. В ракурсе, однако, странном пусть их ловит объектив, параллельно за экраном легкий пусть звучит мотив.
Как вода течет по тверди, так и жизнь течет по смерти, и поток, не видный глазу, восстанавливает мир. Пусть непрочны стены храма, тут идет другая драма, то, что Гамлет видит сразу, ищет сослепу Шекспир.
Вечер.
Звезды.
Синий полог.
Пусть не Кубрик и не Поллак, а отечественный мастер снимет синий небосклон, чтоб дышал озоном он. Чтоб душа рвалась на части от беспочвенного счастья, чтоб кололи звезды глаз.
Наш герой не в первый раз в тень древесную отходит, там стоит и смотрит вдаль. Ностальгия, грусть, печаль - или что-то в том же роде.
Он стоит и смотрит. Боль отступает понемногу. Память больше не свербит. Оператор внемлет Богу. Ангел по небу летит. Смотрим - то ль на небо, то ль на кремнистую дорогу.
Тут подходит атаман, сто рублей ему в карман.
3.
- Табачку?
- Курить я бросил.
- Что так?
- Смысла в этом нет.
- Ну смотри. Наступит осень, наведет тут марафет. И одно у нас спасенье...
- Непрерывное куренье?
- Ты, я вижу, нигилист. А представь - стоишь в дозоре. Вой пурги и ветра свист. Вахта до зари, а зори тут, как звезды, далеки. Коченеют две руки, две ноги, лицо, два уха... Словом, можешь сосчитать. И становится так глухо на душе, твою, блин, мать! Тут, хоть пальцы плохо гнутся, хоть морзянкой зубы бьются, достаешь из закутка...
- Понимаю.
- Нет. Пока не попробуешь, не сможешь ты понять. Я испытал под огнем тебя. Ну что же, смелость - тоже капитал. Но не смелостью единой жив пожизненный солдат. Похлебай болотной тины, остуди на льдине зад. Простатиты, геморрои не выводят нас из строя. Нам и глист почти что брат.
- А в итоге?
- Что в итоге? Час пробьет - протянешь ноги. А какой еще итог? Как сказал однажды Блок, вечный бой. Покой нам только... да не снится он давно. Балерине снится полька, а сантехнику - говно. Если обратишь вниманье, то один, блин, то другой затрясет сквозь сон ногой, и сплошное бормотанье, то рычанье, то рыданье. Вот он, братец, вечный бой.
- Страшно.
- Страшно? Бог с тобой. Среди пламени и праха я искал в душе своей теплую крупицу страха, как письмо из-за морей. Означал бы миг испуга, что жива еще стезя...
- Дай мне закурить. Мне...
- Туго? То-то, друг. В бою без друга ну, практически, нельзя. Завтра сходим к федералам, а в четверг - к боевикам. В среду выходной. Авралы надоели старикам. Всех патронов не награбишь...
- И в себя не заберешь.
- Ловко шутишь ты, товарищ, тем, наверно, и хорош. Славно мы поговорили, а теперь пора поспать. Я пошел, а ты?
- В могиле буду вволю отдыхать.
- Снова шутишь?
- Нет, пожалуй.
- Если нет, тогда не балуй и об этом помолчи. Тут повалишься со стула - там получишь три отгула, а потом небесный чин даст тебе посмертный номер, так что жив ты или помер...
- И не выйдет соскочить?
- Там не выйдет, тут - попробуй. В добрый час. Но не особо полагайся на пейзаж. При дворе и на заставе - то оставят, то подставят; тут продашь - и там продашь.
- Я-то не продам.
- Я знаю. Нет таланта к торговству. Погляди, луна какая! видно камни и траву. Той тропинкой близко очень до Кривого арыка. В добрый час.
- Спокойной ночи. Может, встретимся.
- Пока.
4.
Ночи и дни коротки - как же возможно такое? Там, над шуршащей рекою, тают во мгле огоньки. Доски парома скрипят, слышится тихая ругань, звезды по Млечному кругу в медленном небе летят. Шлепает где-то весло, пахнет тревогой и тиной, мне уже надо идти, но, кажется, слишком светло.
Контуром черным камыш тщательно слишком очерчен, черным холстом небосвод сдвинут умеренно вдаль, жаворонок в трех шагах как-то нелепо доверчив, в теплой и мягкой воде вдруг отражается сталь.
Я отступаю на шаг в тень обессиленной ивы, только в глубокой тени мне удается дышать. Я укрываюсь в стволе, чтоб ни за что не смогли вы тело мое опознать, душу мою удержать.
Ибо становится мне тесной небес полусфера, звуки шагов Агасфера слышу в любой стороне. Время горит, как смола, и опадают свободно многия наши заботы, многия ваши дела.
Так повзрослевший отец в доме отца молодого видит бутылочек ряд, видит пеленок стопу. Жив еще каждый из нас. В звуках рождается слово. Что ж ты уходишь во мглу, прядь разминая на лбу?
В лифте, в стоячем гробу, пробуя опыт паденья, ты в зеркалах без зеркал равен себе на мгновенье. Но открывается дверь и загорается день, и растворяешься ты в спинах идущих людей...
5.
Он приедет туда, где прохладные улицы, где костел не сутулится, где в чешуйках вода. Где струится фонтан, опадая овалами, тает вспышками алыми против солнца каштан.
Здесь в небрежных кафе гонят кофе по-черному, здесь Сезанн и Моне дышат в каждом мазке, здесь излом кирпича веет зеленью сорною, крыши, шляпы, зонты отступают к реке.
Разгорается день. Запускается двигатель, и автобус цветной, необъятный, как мир, ловит солнце в стекло, держит фары навыкате, исчезая в пейзаже, в какой-то из дыр.
И не надо твердить, что сбежать невозможно от себя, ибо нету другого пути, как вводить и вводить - внутривенно, подкожно этот птичий базар, этот рай травести.
Так давай, уступи мне за детскую цену этот чудный станок для утюжки шнурков, этот миксер, ничто превращающий в пену, этот таймер с заводом на пару веков.
Отвлеки только взгляд от невнятной полоски между небом и гаснущим краем реки. Серпантин, а не серп, и не звезды, а блёстки пусть нащупает взгляд. Ты его отвлеки -
отвлеки, потому что татары и Рюрик, Киреевский, Фонвизин, Сперанский, стрельцы, ядовитые охра и кадмий и сурик, блядовитые дети и те же отцы, Аввакум с распальцовкой и Никон с братвою, царь с кошачьей башкой, граф с точеной косой, три разбитых бутылки с водою живою, тупорылый медведь с хитрожопой лисой, Дима Быков, Тимур - а иначе не выйдет, потому что, браток, по-другому нельзя, селезенка не знает, а печень не видит, потому что генсеки, татары, князья, пусть я так не хочу, а иначе не слышно.
Пусть иначе не слышно - я так не хочу. Что с того, что хомут упирается в дышло? Я не дышлом дышу. Я ученых учу.
Потому что закат и Георгий Иванов. И осталось одно - плюнуть в Сену с моста. Ты плыви, мой плевок, мимо башенных кранов, в океанские воды, в иные места...
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
