Большие теплые капли стучались в мою ладонь, напрашиваясь в друзья. Разбиваясь насмерть, они с удивлением стекали по ладони, сливались на тыльной стороне в новые капли поменьше, которые, так и не найдя единения со мной, разочарованно срывались вниз. Я не понимал, как мне поступать. Если я хотел принять их дружбу, мне бы надо было как-то открыться навстречу им? Они бы проникли в меня, смешались с кровью. Может, они как-то измерили мою суть или (меняя букву) изменили бы мою суть? Может, я физиологически изменился бы? Эдакий Человек Дождя. Скорее, Человек-Дождь. А по факту, человек, простудившийся в дождь.
Я опустил руку, вышел из-под навеса и поднял лицо к небу. Огромная капля тут же угодила мне в правый глаз. «Вот так дружба», — я забежал обратно. Запахло сиренью. «Нет, уже не выманишь, дружок», — подумал я. Дождь извинялся и пытался мириться. Ветер поменял направление, и косые струи тут же принялись мыть мои туфли. Мы с Ликой отступили на шаг. Дождь разочарованно прошелестел по ступенькам парадного и ушел на мостовую. Запахло намокшей горячей пылью. «Уже совсем лето», — подумал я, глядя на пузырящиеся под солнцем лужи. Дождь понял, что задача с олицетворением себя ему не по зубам; поник, стал собираться домой. Мне стало грустно, и я почувствовал себя предателем. Не то, что Белла Ахатовна...
— Смотри, — Лика ткнула меня в бок, — Смотри, какая радуга!
Я понял! Он простил меня. Уходя, он подарил нам радугу.
— Спасибо, друг! —я выглянул наружу.
Последняя огромная капля звонко шмякнулась в лоб. Все-таки он претендовал на «Июльский дождь» —требовал от меня анализа и переосмысления. Нет уж, Марлен Мартынович, всему свое время! У меня — июнь!
Как сорок лет тому назад,
Сердцебиение при звуке
Шагов, и дом с окошком в сад,
Свеча и близорукий взгляд,
Не требующий ни поруки,
Ни клятвы. В городе звонят.
Светает. Дождь идет, и темный,
Намокший дикий виноград
К стене прижался, как бездомный,
Как сорок лет тому назад.
II
Как сорок лет тому назад,
Я вымок под дождем, я что-то
Забыл, мне что-то говорят,
Я виноват, тебя простят,
И поезд в десять пятьдесят
Выходит из-за поворота.
В одиннадцать конец всему,
Что будет сорок лет в грядущем
Тянуться поездом идущим
И окнами мелькать в дыму,
Всему, что ты без слов сказала,
Когда уже пошел состав.
И чья-то юность, у вокзала
От провожающих отстав,
Домой по лужам как попало
Плетется, прикусив рукав.
III
Хвала измерившим высоты
Небесных звезд и гор земных,
Глазам - за свет и слезы их!
Рукам, уставшим от работы,
За то, что ты, как два крыла,
Руками их не отвела!
Гортани и губам хвала
За то, что трудно мне поется,
Что голос мой и глух и груб,
Когда из глубины колодца
Наружу белый голубь рвется
И разбивает грудь о сруб!
Не белый голубь - только имя,
Живому слуху чуждый лад,
Звучащий крыльями твоими,
Как сорок лет тому назад.
1969
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
