Истерично задребезжал трамвай, я испуганно соскочил с путей, и стальная махина пронеслась мимо, гремя огромными колёсами на стыках рельсов. Чёрт… И как я не заметил? В это же время бежал по улице чёрный кот. Перебежит мне дорогу? Он, как мысли услышал – посмотрел на меня, склонил голову набок и как прыгнет! Прямо в голову целил. Я рванулся вбок, и сигнал машины, усиленный визгом тормозов с нескольких сторон, окончательно внедрил панику в моё сознание. Водители принялись было матюкаться, но, увидев моё виновато улыбающееся лицо, досадливо плюнули и разъехались. А я тем временем лихорадочно соображал. Главное – это не двигаться пока я не пойму, что происходит. Главное – ничего не предприни… «Эй, с дороги!» – парень на велосипеде проехал мимо, чуть не задев меня рукоятью руля. Я отпрыгнул в сторону дома, и тут же был облит из окна какими-то тёплыми помоями. Судя по макаронине на моём костюме и кружочку моркови на сорочке, это был суп. Ну, во всяком случае, суп там был тоже. За следующие три минуты я последовательно перестал верить в удачу, теорию вероятностей и счастье. Вдруг меня осенило! Город хочет мне что-то сказать. А я не понимаю, поэтому он меня учит и учит. Мне нужно понять, иначе он меня грохнет. Я стоял, прижавшись к стене, а тот самый наглый кот обнюхивал мою брючину, к которой налип рыбий хвост. «Уха», – подумал я.
– Ухо! – сказал кот.
– Уха!? – неуверенно возразил я.
– Уши! – кот подпрыгнул и, не добравшись до ушей, схватил меня за щёки. Лапы были мягкими и нежными. Странно.
– Что? – я, кажется, стал понимать.
– Уши открой! Да и глаза тоже. Ты орёшь во сне. Будильник звенит уже пять минут, а ты мечешься по постели и кричишь. Я тебя чуток тут водичкой полила, не обессудь! – мама стояла в плаще, наклонившись ко мне, держала мои мокрые щёки в своих ладонях и улыбалась.
– Спасибо! – глупо прошептал я. Так вот, что «говорил» мне город – пора вставать! Вот тебе и трамвай-будильник, и помои, и кот, держащий за щёки мамиными руками!
– Всё, пошла. Завтрак на плите. Можешь взять машину. Вечером мы с папой пешком в театр, будем поздно.
Дверь захлопнулась, хлипенькая перегородка, отделяющая мою комнату от залы, дрогнула и с верхней полки сорвался в последний полёт ЛА-5 – моя любимая моделька любимого истребителя. Я пытался упредить падение и рванулся на перехват. В итоге оба мы оказались на полу, только я на истребителе, точнее на его останках.
«Этот город, определенно, что-то хочет мне сказать!» – вспомнился сон и самонадеянный вывод, который пришел мне в голову.
– Мяу! – подтвердил черный кот, примостившийся на отливе за окном.
Осень, осень, все любят осень.
Краски красивые: жёлтые, красные,
подумал еще о зелёных — просто участок лета.
Подошёл, это ёлки. И рядом другие стоят,
с жёлтой хвоей, а на зелёных совсем свежая.
И грибы попались, поганки, но все равно, сырое.
Вообще у нас этот парк большой, хорошо.
Лодку дают напрокат. Пустая станция.
Осень, осень, все её любят.
Скоро сильный ветер подует и всё снесёт.
Чтобы мы осень увидели, нужно при свете.
В отличие от весны. Весну ночью по воздуху,
или зиму по снегу, как он скрипит и искры,
а осень только при свете.
Жёлтое, жёлтое, и вдруг красное в середине.
А жёлтые попадаются листья такого чистого тона,
просто секрет желтизны. Вот запах у осени:
когда их вечером жгут.
Цвет ещё можно воспроизвести, но даль,
на каком расстоянии один от другого —
Поэты, стараются про неё. Схемы сухие.
Листья тоже сухие, но — (шепотом скажем: тоже сухие;
так что-то есть). Конечно, сильнее всего, когда сухо.
Сухо и солнечно. Хотя, когда сыро, тоже.
Это как раз было сыро — ряды, и поганку растёр.
Какие были ряды! глубокие, ровные.
Ёлки давали им глубину.
Всё, ветер сильно дует — у-у,
плохо на улице, завтра проснёмся,
листья валяются во дворе, запачкались, бурые.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
