Какое всё-таки чудо, эти пластиковые окна: даже сильный мороз, не может разрисовать их стёкла! Вид чёткий, как летом. Видны заснеженные деревья, на самом высоком и кучерявом огромная стая птиц серой окраски. Прищуриваю близорукие глаза – шо за птисы? Воробьёв явно крупнее, но мельче голубей – и значительно. Закралась крамольная мысль: неужто голуби с воробьями почикиваются? А что, в наш-то век высоких технологий, всё можно предположить…А когда заметила на одной птичьей головке хохолок-гребешок сразу поняла, что это…Да нет, не воробьи с петухами почикались!
Просто на дереве сидели свиристели!
Меня любила врач-нарколог,
Звала к отбою в кабинет.
И фельдшер, синий от наколок,
Во всем держал со мной совет.
Я был работником таланта
С простой гитарой на ремне.
Моя девятая палата
Души не чаяла во мне.
Хоть был я вовсе не политик,
Меня считали головой
И прогрессивный паралитик,
И параноик бытовой.
И самый дохлый кататоник
Вставал по слову моему,
Когда, присев на подоконник,
Я заводил про Колыму.
Мне странный свет оттуда льется:
Февральский снег на языке,
Провал московского колодца,
Халат, и двери на замке.
Студенты, дворники, крестьяне,
Ребята нашего двора
Приказывали: "Пой, Бояне!" –
И я старался на ура.
Мне сестры спирта наливали
И целовали без стыда.
Моих соседей обмывали
И увозили навсегда.
А звезды осени неблизкой
Летели с облачных подвод
Над той больницею люблинской,
Где я лечился целый год.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
