Что такое поэзия? Этого я не знаю. Но если бы я и знал… то не сумел бы выразить своего знания или, наконец, даже подобрав и сложив подходящие слова, все равно никем бы не был понят
Это было давно. Тогда я училась в девятом классе одной из ленинградских школ. Во второй четверти, в самый разгар учебного года, учительница физики ушла в декрет. Замещать ее пришла маленькая, сухонькая пенсионерка, Миля Львовна. У нее было два "пунктика": первый - ставить двойки всем подряд, и второй - он же "пятый". В таком сочетании эти два "недостатка" выливались, понятное дело, в "гремучую смесь". Милю Львовну невзлюбили. Она это чувствовала, но двойки ставить продолжала. Со вторым своим "недостатком", "пятым пунктом", Миля Львовна и вовсе ничего не могла поделать.
Приближался Новый год. Доброй половине класса светило уйти на зимние каникулы с двойкой в четверти по физике. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не один эпизод.
В тот день Миля Львовна пришла на урок с большой картонной коробкой и объявила, что будет демонстрировать опыт. В коробке оказались детские разноцветные кубики, которые она начала составлять на столе один на другой, в высокий столб. На кубиках были нарисованы зверюшки, птички, куклы. На "Камчатке" послышались смешки, класс оживился. Закончив приготовления, Миля Львовна взяла линейку и, подняв ее, как дирижерскую палочку, обратилась к классу:
-Прошу тишины!
Почему-то все замолчали.
Не говоря ни слова, она стала быстро, нет – молниеносно! - выбивать линейкой кубики из-под низу. Столб становился все ниже, но даже не покосился. Выбитые кубики рассыпались разноцветными брызгами по всему классу. Миля Львовна продолжала с удивительной, невероятной ловкостью выбивать кубики, пока на столе не остался один, последний.
В классе повисла такая тишина, что Миля Львовна как-то сжалась, как будто ждала, что в нее запустят закатившимся под парту кубиком. Но это была другая тишина, та, что бывает на уроках самых любимых учителей, или в зрительном зале в момент интригующей паузы.
И тут "гремучая смесь" сработала.
К великому изумлению Мили Львовны, класс взорвался... аплодисментами.
С "камчатки" кричали "Браво!"
Этот маленький эпизод круто поднял не только авторитет Мили Львовны, но и успеваемость класса. Милю Львовну зауважали.
Прошло много лет, но этот урок запомнился мне на всю жизнь. И с тех пор, когда я вытаскиваю что-нибудь из-под низу, всякий раз вспоминаю маленькую, строгую учительницу физики, виртуозную Милю Львовну.
А иногда отец мне говорил,
что видит про утиную охоту
сны с продолженьем: лодка и двустволка.
И озеро, где каждый островок
ему знаком. Он говорил: не видел
я озера такого наяву
прозрачного, какая там охота! —
представь себе... А впрочем, что ты знаешь
про наши про охотничьи дела!
Скучая, я вставал из-за стола
и шел читать какого-нибудь Кафку,
жалеть себя и сочинять стихи
под Бродского, о том, что человек,
конечно, одиночество в квадрате,
нет, в кубе. Или нехотя звонил
замужней дуре, любящей стихи
под Бродского, а заодно меня —
какой-то экзотической любовью.
Прощай, любовь! Прошло десятилетье.
Ты подурнела, я похорошел,
и снов моих ты больше не хозяйка.
Я за отца досматриваю сны:
прозрачным этим озером блуждаю
на лодочке дюралевой с двустволкой,
любовно огибаю камыши,
чучела расставляю, маскируюсь
и жду, и не промахиваюсь, точно
стреляю, что сомнительно для сна.
Что, повторюсь, сомнительно для сна,
но это только сон и не иначе,
я понимаю это до конца.
И всякий раз, не повстречав отца,
я просыпаюсь, оттого что плачу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
