Черт меня дернул брякнуть:
- С людьми не сжигать, а наводить мосты …
Не успел я, однако, завершить фразу, как одна из Лен, они обе, окончив едва институт, объявились у нас в отделе, как ножом отрезала:
- Вам надо – вы и лебезите перед каждым недоумком.
А другая Лена прибавила:
- Мы не как вы, вымуштрованные яслями и детскими садиками.
«Надо же, - подумал я, - представление какое у них о моем безоблачном и счастливом детстве». Говорю:
- Сроду в них не ходил.
- Рассказывайте! Когда вы маленьким были, всех обязывали сдавать детей туда, чтобы с малых лет они приучались ходить строем.
- Девоньки, да кто же вам такую чушь-то понарассказал? – ахнул я.
- Пффф, - скривила губки та из Лен, что была поменьше ростом, хрупкая такая, - это и без того всем известно.
- Без обмана, - говорю, - ни я, ни брат, ни сестра отродясь не ходили ни в какие дошкольные заведения. Мать у нас домашним хозяйством всю жизнь только и занималась.
- Вот как-то не надо, - укоризненно покачала головой все та же, вся из себя уверенно женственная, Лена, - лапшу нам на уши вешать, чтобы советскую власть оправдать. Время, известно, такое было, что не забалуешь – чуть что за решетку сразу. Да и кто бы женщине разрешил не работать в то время.
Скажу по-честному, растерялся я и вроде даже потом как бы оправдываться стал, только переубедить их оказалось мне не по силам. В конце концов, та Лена, что была статная и вальяжная, отмахнулась и сказала укоризненно мне:
- Да ладно, будет вам спорить, - и посочувствовала. - Просто вы уже все на свете позабыть успели.
Тут уж я окончательно сник и, как говорится, застегнул роток на все пуговицы.
Вот такая беседа у нас получилась. Честное слово, не вру. Для чего весь разговор и привожу стенографически точно. Ну, разве что самую малость для пущей выразительности кое-где подредактировал, но суть – голову на отсечение даю, ни на йоту не поменял.
В конце концов, недоверчивых могу познакомить с этими Ленами – они, думаю, от своих слов отказываться не станут - подтвердят.
До сих пор, вспоминая твой голос, я прихожу
в возбужденье. Что, впрочем, естественно. Ибо связки
не чета голой мышце, волосу, багажу
под холодными буркалами, и не бздюме утряски
вещи с возрастом. Взятый вне мяса, звук
не изнашивается в результате тренья
о разряженный воздух, но, близорук, из двух
зол выбирает большее: повторенье
некогда сказанного. Трезвая голова
сильно с этого кружится по вечерам подолгу,
точно пластинка, стачивая слова,
и пальцы мешают друг другу извлечь иголку
из заросшей извилины - как отдавая честь
наважденью в форме нехватки текста
при избытке мелодии. Знаешь, на свете есть
вещи, предметы, между собой столь тесно
связанные, что, норовя прослыть
подлинно матерью и т. д. и т. п., природа
могла бы сделать еще один шаг и слить
их воедино: тум-тум фокстрота
с крепдешиновой юбкой; муху и сахар; нас
в крайнем случае. То есть повысить в ранге
достиженья Мичурина. У щуки уже сейчас
чешуя цвета консервной банки,
цвета вилки в руке. Но природа, увы, скорей
разделяет, чем смешивает. И уменьшает чаще,
чем увеличивает; вспомни размер зверей
в плейстоценовой чаще. Мы - только части
крупного целого, из коего вьется нить
к нам, как шнур телефона, от динозавра
оставляя простой позвоночник. Но позвонить
по нему больше некуда, кроме как в послезавтра,
где откликнется лишь инвалид - зане
потерявший конечность, подругу, душу
есть продукт эволюции. И набрать этот номер мне
как выползти из воды на сушу.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
