Звери, живя вместе с нами, становятся ручными, а люди, обращаясь друг с другом, становятся дикими
(Гераклит )

Проза

Все произведения Избранное - Серебро Избранное - Золото

из цикла "На грани. Рассказы"

А после рассвета настала ночь

– Милый, не гони, пожалуйста, – попросила симпатичная хрупкая брюнетка, сидевшая в машине рядом с водителем – крепко сбитым человеком лет тридцати. – Ещё не рассвело, почти ничего не видно, опасно ехать так быстро.
– Не бойся, девочка моя, – ласково откликнулся спутник, – заброшенные дороги в ранние утренние часы обычно пусты.
– Но мы-то здесь, – возразила она. – Возможно, кому-нибудь тоже захочется сюда свернуть.
Мужчина снисходительно улыбнулся, но скорость сбросил, и женщина вздохнула с облегчением.
– Спасибо, Артур!
– Всё для тебя, дорогая…. – пропел он.
И, сняв одну руку с руля, обхватил плечи жены. Та прижалась щекой к его ладони, и.…
В этот момент из-за поворота вылетело что-то большое и громоздкое: то ли грузовик, то ли фура. Монстр зацепил лёгкий автомобиль, несколько раз перевернувшись, он скатился в кювет, а пассажиры надолго погрузились в беспамятство.
Придя в себя, Артур помотал раскалывающейся от боли головой. И услышал встревоженный голос:
– Арти, с тобой всё в порядке? Господи, я так испугалась!
– Соня!
Слава богу, жена осталась жива, хотя одежда её и превратилась в лохмотья. Пытаясь прикрыть обнажённые плечи и грудь, она нервно хихикнула:
– Зацепилась за дверцу и порвала. Что будем делать?
– Не знаю, – растерянно проговорил Артур, отстёгивая ремень и вываливаясь наружу. – Наверное, придётся идти пешком или ждать, пока нас подберут.
Он крепко обнял женщину.
– Ты не пострадала, Соня, это главное. А с остальным мы справимся.

Когда жертвы катастрофы выбирались из канавы, в соседних кустах что-то зашевелилось, и раздалось низкое, утробное рычание. Артур напрягся, рука его скользнула в карман, где всегда лежал небольшой пистолет, но оружие исчезло. Приказав жене оставаться у него за спиной, мужчина вернулся к машине, чтобы найти выпавший предмет. Нащупав его под покорёженной рулевой колонкой, человек выпрямился и замер, парализованный увиденным.
Из зарослей вышел похожий на волка зверь, вид которого устрашал. Он был раза в два крупнее собратьев, в разверстой пасти полыхал огонь, а зубы напоминали акульи.
– Боже мой!
Потеряв дар речи, Артур смотрел на удивительный феномен и опомнился только от визга Сони, бросившейся бежать. Чудовище ринулось за ней, и страх мужчины перед невиданным монстром исчез, уступив место другому – страху за жену. Он поднял пистолет и, тщательно прицелившись, спустил курок. Пуля настигла хищника в прыжке, тот рухнул, не издав ни звука, и Артур поспешил к женщине, опустившейся на асфальт. Почувствовав прикосновение рук мужа, она сильно вздрогнула и снова закричала.
– Тише, тише, – уговаривал он её, – всё позади, всё закончилось.
Соня, всхлипывая, замолкла, но внезапно, выкрутившись из объятий Артура, вскочила, тыча пальцем в сторону:
– Там, там….
Мужчина глянул и обомлел. Из щели, в считанные секунды возникшей в земле, показались две большие руки и, погладив убитое животное по окровавленной шерсти, увлекли его тело вниз. Несмотря на сопротивление жены, Артур подошёл к дыре и, держа оружие наготове, наклонился. Пламя, вырвавшееся из недр, чуть не опалило ему лицо, заставив отшатнуться.
– Что за странные вещи здесь творятся? – пробормотал он.
– Это всё дорога, – причитала Соня, утирая слёзы, – не зря её забросили. Ты же сам говорил, что здесь гибнет больше людей, чем в других местах.
– Милая, – опускаясь рядом и обнимая её, заговорил мужчина, – у тебя шок. Всё это наверняка имеет разумное объяснение….
– Неужели ты не веришь собственным глазам? – перебила она. – Ну-ка, опиши мне, что видел.
Артур неохотно подчинился.
– Я наблюдала то же самое, – подтвердила жена, вставая. – Надо немедленно отсюда уходить!
Муж считал, что рациональнее будет не тратить силы на перемещение и дождаться помощи на месте, но спорить не захотел. Вздохнув, он поднялся, забрал из машины документы и фонарь, взял Соню под руку, и они двинулись вперёд.
Минут десять оба шагали молча, но внезапно женщина, охнув, остановилась.
– Арти, – прошептала она со страхом в голосе, – это ненормально….
– Что именно?
– Помнишь, когда мы попали в аварию, уже светало, а сейчас снова ночь.
Мужчина застыл на месте.
– Ну, может… – неуверенно промямлил он, – может, затмение?
– О нём, милый, обычно знают заранее и сообщают всему миру. Тут что-то другое, мистическое.
– Глупости… – начал муж, но запнулся, вглядываясь в темноту.
Впереди возникло движение, и в туманной дымке появилось нечто, очертаниями напоминающее человека. Когда луч фонаря выхватил из мрака фигуру незнакомца, Соня взвизгнула, а Артур, отпрыгнув, упал, потянув жену за собой.
У встречного отсутствовало лицо. Вместо него люди увидели тонкую, телесного цвета плёнку, за которой ритмично пульсировал мозг. Засунув руки в карманы длинного пальто, страшила прошаркал мимо оцепеневших супругов и, неуверенно ступая и покачиваясь, исчез во тьме. Через пару минут оттуда раздался визг тормозов, удар, и снова наступила тишина, нарушаемая лишь звуком негромко работающего мотора.
– Соня, – дрожащим голосом произнёс Артур, – похоже, его сбила машина. Может, пойдём и посмотрим.
– Я боюсь, – пролепетала женщина.
Но послушно последовала за мужчиной.
Когда они вернулись шагов на пятьдесят, то при тусклом свете фар большого фургона разглядели, что над неподвижно лежащим существом склонился человек. Выглядел он совершенно обычным.
– Вы даже не представляете, как мы рады вас видеть! – выпалил Артур. – Наша машина в кювете, мы идём пешком, а тут столько непонятного, страшного и….
– Вы нас не подвезёте? – умоляющим голосом попросила Соня, прерывая излияния мужа.
– Конечно, – улыбнулся шофёр. – Но подождите немного, мне надо позавтракать. Я давно в пути и порядком проголодался.
Изо рта у него вылетела длинная лента языка, сужающегося на конце и, на глазах у ошеломлённых наблюдателей, твёрдое остриё вонзилось в голову погибшего. Через несколько минут та сдулась, словно воздушный шарик, а водитель повернулся к путникам:
– Ну, вот и всё. Можно отправляться.
– Ннет, мы уж лучше пешком, – выдавил Артур.
Мужчина удивился:
– Вы из-за этого что ли? – спросил он, кивая на останки. – Да бросьте, ведь оно же не человек, так – пузырь. А я не людоед. Вам ведь к свету надо?
– Наверное, – прошептала Соня.
– Доставлю в лучшем виде, – сверкнул белыми зубами новый знакомец. – Осмотритесь, а там уж сами решите, где лучше. Поехали.
Не посмев возразить, пара направилась за ним и расположилась в кабине. Соня, севшая рядом с водителем, старалась не прикасаться к нему, но это ей не слишком удавалось.
– Меня зовут Скари, – представился дальнобойщик. – Я здесь уже давно. Видите, обустроился и даже научился питаться ….
– Видим, – пробормотал Артур.
– А иначе нельзя, – продолжал болтать попутчик, – надо же как-то существовать. Свет не люблю, там меньше возможностей и развлечений….
– Вы о чём? – перебила его Соня. – Что, вообще, происходит на этой трассе? Мы надеялись добраться до города и….
Скари недоумевающе посмотрел на неё и неожиданно ударил по тормозам. Из-под колёс посыпались искры, раздался визг, и машина остановилась.
– Чёрт, – стукнув по рулю кулаком, воскликнул мужчина, – так вы даже не знаете, куда попали?
В голосе водителя звучало отчаяние.
– И куда же? – забеспокоился Артур.
– Послушайте, – тихо спросил Скари, – вы хоть поняли, что умерли? Или до сих пор находитесь в неведении?
Супруги побледнели и переглянулись.
– Но мы живы, – прошептала Соня.
Собеседник кивнул.
– Конечно, живы. Но туда, где вы обретались ранее, вам уже не вернуться. Сейчас ваши тела, скорее всего, вытаскивают из кювета. Или хоронят….
– Нет!
Голос Артура сорвался на визг.
– Да будет вам….
Скари заговорил мягким, успокаивающим тоном:
– Здесь хорошо. Нет лишений и борьбы за выживание, как на Земле. Вы научитесь есть, и пища у вас будет всегда, так же, как и всё остальное. Захотите, останетесь в обители света, нет, вернётесь сюда. От вашего желания в этом мире зависит очень многое….
– Нет! – застонала Соня.
Но Артур уже увидел перспективу, и в сложившихся обстоятельствах она показалась ему довольно неплохой. Он взял жену за руку.
– Милая, – сказал он, – мы вместе, а всё остальное неважно. Устроимся как-нибудь.
Довольно крякнув, Скари снова завёл мотор, но, прежде чем тронуться с места, присовокупил:
– Главное, смиритесь с тем, что возврата не будет, тогда и приживётесь скорее.
Снаружи быстро светало, и новички прильнули к окну, удивляясь необычности окружающего. Лес был совсем не похож на тот, к которому они привыкли, да и дорога тоже выглядела иначе.
– Красиво, правда? – спросил Скари, нажимая педаль газа.
И кинул весёлый взгляд на притихшую пару.
Но вдруг глаза его изумлённо расширились, а рот приоткрылся при виде того, как тело пассажира, обнимающего женщину, заколебалось в воздухе, растворяясь и исчезая.

Артур с трудом поднял отяжелевшие веки. В ушах его всё ещё звучал отчаянный вопль жены, а перед внутренним взором стояло ошеломлённое лицо Скари. Что же произошло?
Он огляделся. Вокруг, негромко переговариваясь, суетились люди в белоснежных халатах. Мужчина почувствовал болезненный укол в бедро и поморщился.
– Я в больнице, – подумал он. – И жив. Похоже, всё, что я видел – лишь сон.
К нему подошёл незнакомый человек и, сняв маску, бодро сказал:
– С возвращением! Я восхищён вашей жизнеспособностью. Вы находились в таком состоянии, что мы даже не рассчитывали на благоприятный исход. Но всё уже в порядке, и теперь вы пойдёте на поправку.
Губы пациента шевельнулись, и врач наклонился.
– Моя жена? Что с ней? – прошелестел раненый.
Хирург отвёл взгляд и, выпрямившись, промолвил:
– Мне очень жаль, но её нам спасти не удалось. Она не пристегнулась, и травмы оказались смертельными.
Артур уставился в потолок. Всё было кончено, жизнь без Сони теряла для него всякий смысл. И его абсолютно не беспокоило, что там – за гранью, возможно, на самом деле ничего нет. Дождавшись момента, когда врачи отвлеклись, мужчина протянул непослушную руку к столику, где лежали инструменты.

Когда он вновь появился в машине, Скари, успокаивавший рыдающую женщину, подпрыгнул от неожиданности. Смеясь сквозь слёзы, Соня кинулась мужу на шею, они долго целовались, а водитель сокрушённо качал головой. Заметив это, Артур бросил на него вопросительный взгляд. И тот, впервые обратившись к спутнику на «ты», печально сказал:
– Нам придётся расстаться, потому что дорога для тебя теперь закрыта. Что ты сделал с собой там?
– Провёл скальпелем по горлу, – беспечным тоном отозвался мужчина, чувствуя, как в жилах стынет кровь.
Он посмотрел в окно. Снаружи стоял непроглядный мрак. Страшная мысль запульсировала у Артура в мозгу: он вернулся не тем путём, ему не удастся двинуться дальше, а Соня отправится к свету, и будет потеряна для него навсегда.
– Самоубийство, – подтвердил его опасения Скари, – не приветствуется. Из тьмы тебя не выпустят ещё очень долго.
Женщина взглянула на попутчика.
– Но ведь мы имеем право выбора, верно? – вопросила она, сжимая руку мужа.
– Да, – отозвался Скари, – только он его потерял....
– Зато оно осталось у меня, – перебила Соня, – и я не брошу Артура здесь одного.
Не дожидаясь возражений и увещеваний, она решительно открыла дверь и спрыгнула на асфальт.

Скари долго стоял, вглядываясь во мглу, куда рука об руку ушли его новые друзья. Потом губы мужчины растянулись в улыбке и, прошептав: «Скоро увидимся», он забрался в кабину и завёл мотор. Через минуту фургон скрылся за поворотом.

Автор:	treffer
Опубликовано:	26.10.2020 17:55
Создано:	2014
Просмотров:	1984
Рейтинг:	0
Комментариев:	0
Добавили в Избранное:	0

Ваши комментарии

Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться

Камертон

Иосиф Бродский. Представление

Михаилу Николаеву

Председатель Совнаркома, Наркомпроса, Мининдела!
Эта местность мне знакома, как окраина Китая!
Эта личность мне знакома! Знак допроса вместо тела.
Многоточие шинели. Вместо мозга - запятая.
Вместо горла - темный вечер. Вместо буркал - знак деленья.
Вот и вышел человечек, представитель населенья.
Вот и вышел гражданин,
достающий из штанин.

"А почем та радиола?"
"Кто такой Савонарола?"
"Вероятно, сокращенье".
"Где сортир, прошу прощенья?"

Входит Пушкин в летном шлеме, в тонких пальцах - папироса.
В чистом поле мчится скорый с одиноким пассажиром.
И нарезанные косо, как полтавская, колеса
с выковыренным под Гдовом пальцем стрелочника жиром
оживляют скатерть снега, полустанки и развилки
обдавая содержимым опрокинутой бутылки.
Прячась в логово свое
волки воют "E-мое".

"Жизнь - она как лотерея".
"Вышла замуж за еврея".
"Довели страну до ручки".
"Дай червонец до получки".

Входит Гоголь в бескозырке, рядом с ним - меццо-сопрано.
В продуктовом - кот наплакал; бродят крысы, бакалея.
Пряча твердый рог в каракуль, некто в брюках из барана
превращается в тирана на трибуне мавзолея.
Говорят лихие люди, что внутри, разочарован
под конец, как фиш на блюде, труп лежит нафарширован.
Хорошо, утратив речь,
Встать с винтовкой гроб стеречь.

"Не смотри в глаза мне, дева:
все равно пойдешь налево".
"У попа была собака".
"Оба умерли от рака".

Входит Лев Толстой в пижаме, всюду - Ясная Поляна.
(Бродят парубки с ножами, пахнет шипром с комсомолом.)
Он - предшественник Тарзана: самописка - как лиана,
взад-вперед летают ядра над французским частоколом.
Се - великий сын России, хоть и правящего класса!
Муж, чьи правнуки босые тоже редко видят мясо.
Чудо-юдо: нежный граф
Превратился в книжный шкаф!

"Приучил ее к минету".
"Что за шум, а драки нету?"
"Крыл последними словами".
"Кто последний? Я за вами".

Входит пара Александров под конвоем Николаши.
Говорят "Какая лажа" или "Сладкое повидло".
По Европе бродят нары в тщетных поисках параши,
натыкаясь повсеместно на застенчивое быдло.
Размышляя о причале, по волнам плывет "Аврора",
чтобы выпалить в начале непрерывного террора.
Ой ты, участь корабля:
скажешь "пли!" - ответят "бля!"

"Сочетался с нею браком".
"Все равно поставлю раком".
"Эх, Цусима-Хиросима!
Жить совсем невыносимо".

Входят Герцен с Огаревым, воробьи щебечут в рощах.
Что звучит в момент обхвата как наречие чужбины.
Лучший вид на этот город - если сесть в бомбардировщик.
Глянь - набрякшие, как вата из нескромныя ложбины,
размножаясь без резона, тучи льнут к архитектуре.
Кремль маячит, точно зона; говорят, в миниатюре.
Ветер свищет. Выпь кричит.
Дятел ворону стучит.

"Говорят, открылся Пленум".
"Врезал ей меж глаз поленом".
"Над арабской мирной хатой
гордо реет жид пархатый".

Входит Сталин с Джугашвили, между ними вышла ссора.
Быстро целятся друг в друга, нажимают на собачку,
и дымящаяся трубка... Так, по мысли режиссера,
и погиб Отец Народов, в день выкуривавший пачку.
И стоят хребты Кавказа как в почетном карауле.
Из коричневого глаза бьет ключом Напареули.
Друг-кунак вонзает клык
в недоеденный шашлык.

"Ты смотрел Дерсу Узала?"
"Я тебе не все сказала".
"Раз чучмек, то верит в Будду".
"Сукой будешь?" "Сукой буду".

Входит с криком Заграница, с запрещенным полушарьем
и с торчащим из кармана горизонтом, что опошлен.
Обзывает Ермолая Фредериком или Шарлем,
Придирается к закону, кипятится из-за пошлин,
восклицая: "Как живете!" И смущают глянцем плоти
Рафаэль с Буанаротти - ни черта на обороте.
Пролетарии всех стран
Маршируют в ресторан.

"В этих шкарах ты как янки".
"Я сломал ее по пьянке".
"Был всю жизнь простым рабочим".
"Между прочим, все мы дрочим".

Входят Мысли О Грядущем, в гимнастерках цвета хаки.
Вносят атомную бомбу с баллистическим снарядом.
Они пляшут и танцуют: "Мы вояки-забияки!
Русский с немцем лягут рядом; например, под Сталинградом".
И, как вдовые Матрены, глухо воют циклотроны.
В Министерстве Обороны громко каркают вороны.
Входишь в спальню - вот те на:
на подушке - ордена.

"Где яйцо, там - сковородка".
"Говорят, что скоро водка
снова будет по рублю".
"Мам, я папу не люблю".

Входит некто православный, говорит: "Теперь я - главный.
У меня в душе Жар-птица и тоска по государю.
Скоро Игорь воротится насладиться Ярославной.
Дайте мне перекреститься, а не то - в лицо ударю.
Хуже порчи и лишая - мыслей западных зараза.
Пой, гармошка, заглушая саксофон - исчадье джаза".
И лобзают образа
с плачем жертвы обреза...

"Мне - бифштекс по-режиссерски".
"Бурлаки в Североморске
тянут крейсер бечевой,
исхудав от лучевой".

Входят Мысли О Минувшем, все одеты как попало,
с предпочтеньем к чернобурым. На классической латыни
и вполголоса по-русски произносят: "Все пропало,
а) фокстрот под абажуром, черно-белые святыни;
б) икра, севрюга, жито; в) красавицыны бели.
Но - не хватит алфавита. И младенец в колыбели,
слыша "баюшки-баю",
отвечает: "мать твою!"".

"Влез рукой в шахну, знакомясь".
"Подмахну - и в Сочи". "Помесь
лейкоцита с антрацитом
называется Коцитом".

Входят строем пионеры, кто - с моделью из фанеры,
кто - с написанным вручную содержательным доносом.
С того света, как химеры, палачи-пенсионеры
одобрительно кивают им, задорным и курносым,
что врубают "Русский бальный" и вбегают в избу к тяте
выгнать тятю из двуспальной, где их сделали, кровати.
Что попишешь? Молодежь.
Не задушишь, не убьешь.

"Харкнул в суп, чтоб скрыть досаду".
"Я с ним рядом срать не сяду".
"А моя, как та мадонна,
не желает без гондона".

Входит Лебедь с Отраженьем в круглом зеркале, в котором
взвод берез идет вприсядку, первой скрипке корча рожи.
Пылкий мэтр с воображеньем, распаленным гренадером,
только робкого десятку, рвет когтями бархат ложи.
Дождь идет. Собака лает. Свесясь с печки, дрянь косая
с голым задом донимает инвалида, гвоздь кусая:
"Инвалид, а инвалид.
У меня внутри болит".

"Ляжем в гроб, хоть час не пробил!"
"Это - сука или кобель?"
"Склока следствия с причиной
прекращается с кончиной".

Входит Мусор с криком: "Хватит!" Прокурор скулу квадратит.
Дверь в пещеру гражданина не нуждается в "сезаме".
То ли правнук, то ли прадед в рудных недрах тачку катит,
обливаясь щедрым недрам в масть кристальными слезами.
И за смертною чертою, лунным блеском залитою,
челюсть с фиксой золотою блещет вечной мерзлотою.
Знать, надолго хватит жил
тех, кто головы сложил.

"Хата есть, да лень тащиться".
"Я не блядь, а крановщица".
"Жизнь возникла как привычка
раньше куры и яичка".

Мы заполнили всю сцену! Остается влезть на стену!
Взвиться соколом под купол! Сократиться в аскарида!
Либо всем, включая кукол, языком взбивая пену,
хором вдруг совокупиться, чтобы вывести гибрида.
Бо, пространство экономя, как отлиться в форму массе,
кроме кладбища и кроме черной очереди к кассе?
Эх, даешь простор степной
без реакции цепной!

"Дайте срок без приговора!"
"Кто кричит: "Держите вора!"?"
"Рисовала член в тетради".
"Отпустите, Христа ради".

Входит Вечер в Настоящем, дом у чорта на куличках.
Скатерть спорит с занавеской в смысле внешнего убранства.
Исключив сердцебиенье - этот лепет я в кавычках -
ощущенье, будто вычтен Лобачевским из пространства.
Ропот листьев цвета денег, комариный ровный зуммер.
Глаз не в силах увеличить шесть-на-девять тех, кто умер,
кто пророс густой травой.
Впрочем, это не впервой.

"От любви бывают дети.
Ты теперь один на свете.
Помнишь песню, что, бывало,
я в потемках напевала?

Это - кошка, это - мышка.
Это - лагерь, это - вышка.
Это - время тихой сапой
убивает маму с папой".