Еду по ранневесенней Москве. Язык не повернется сказать просто "весенней". Это не весна. Это, скорее, кино черно-белое, где нет белого, но есть все оттенки серого. Эстакады, трасса, черный от налипшей влажной грязи бетон и такие же металлические конструкции. А вот небо как раз чисто бетонного цвета. Изредка среди этих прямых и геометрически идеальных кривых встречаются черные блестящие... сугробы. Почему снег черный? Да от грязи и выхлопной сажи машинной. Почему блестит? Просто он подтаивает под солнышком, и поверхность его уже не из снега, а из тонкого черного льда. И вот именно этот черный цвет мешает мне сравнить сие жуткое образование, точнее его поверхность, с сахарной корочкой бланманже, хотя два часа назад за городом мне пришло в голову именно такое сравнение. Все дело в цвете. Гул машин передается даже через бронированные окна, и они же принимают в лобешник мелкие лепешки грязи, которые почти высыхают на лету и налипают на стекло именно маленькими лепешечками правильной круглой формы. Шмяк, шмяк, шмяк. А ненужные уже шипы царапают на асфальте свою нескончаемую подпись. Пора менять. Колеса? Что-то точно пора менять. Почему-то возможность что-то поменять будоражит меня. Да хоть и колеса.
Вдруг среди этого серо-черного однообразного безобразия вспыхивает яркое пятно большой рекламной плазмы. Сердце подпрыгивает от радости, и запрыгивает обратно, требуя валерианы. И я даже не скажу вам, что там было на этом экране, я даже и не помню. Да и не важно это. Важно то, что самую отвратительную грязь мы всегда засовываем в яркие фантики. А вокруг... Вокруг все нормально и естественно - весна, бл*ть! Весна в мегаполисе.
Когда волнуется желтеющее пиво,
Волнение его передается мне.
Но шумом лебеды, полыни и крапивы
Слух полон изнутри, и мысли в западне.
Вот белое окно, кровать и стул Ван Гога.
Открытая тетрадь: слова, слова, слова.
Причин для торжества сравнительно немного.
Категоричен быт и прост, как дважды два.
О, искуситель-змей, аптечная гадюка,
Ответь, пожалуйста, задачу разреши:
Зачем доверил я обманчивому звуку
Силлабику ума и тонику души?
Мне б летчиком летать и китобоем плавать,
А я по грудь в беде, обиде, лебеде,
Знай, камешки мечу в загадочную заводь,
Веду подсчет кругам на глянцевой воде.
Того гляди сгребут, оденут в мешковину,
Обреют наголо, палач расправит плеть.
Уже не я – другой – взойдет на седловину
Айлара, чтобы вниз до одури смотреть.
Храни меня, Господь, в родительской квартире,
Пока не пробил час примерно наказать.
Наперсница душа, мы лишнего хватили.
Я снова позабыл, что я хотел сказать.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
