Но Мастер в это время вспомнил о подруге Сильвии, которая работала у них на участке в ОТК, и о том самом разговоре с ней, который произошел накануне, по поводу его знакомства с Ритой, и чего ему стоит остерегаться.
Гениальные планы Мастера на это первое свидание с Марго провалились, он ничего так и не сумел ей сказать, он конечно пытался это сделать, но когда она находилась с ним рядом, у него ничего не получилось, потому что он сильно волновался.
Он думал только о сексе, и больше ни о чем. С Маргаритой в этот прекрасный летний день было как никогда очень сложно, да еще и этот разговор о другом молодом человеке, сильно раздражал, и это бесило его.
Но не смотря ни на что, Мастер наслаждался этими мгновениями, ему казалось что вот сейчас осуществятся все его желания и мечты.
Девушка отказалась от всех его предложений, и вела себя очень скромно, была недоступна.
От этого наш герой стал еще скованней, и почти всю дорогу обратно до площади молчал, провожаю свою любовь на автобусную остановку.
Он только под конец свидания вспомнил о том, что ему говорила Сильвия вчера:
-Андрей, обязательно подари девушке цветы.
И когда они проходили мимо цветочного киоска, он остановил Риту и сказал ей:
-Я хочу подарить тебе букет цветов.
Рита сразу же отказалась:
-Нет, Андрей, не надо, мне нужен был сюрприз.
Но Мастер уже подошел к киоску, и зная какие цветы любит девушка, выбрал для нее розовые розы, но переспросил ее:
-Розовые розы тебе нравятся?
-Мне понравятся те цветы, которые ты выберешь сам.
И он выбрал для Риты эти цветы и попросил продавщицу, чтобы их ему завернули, он оплатил их, и преподнес девушке:
-Извини Рита, сюрприз у меня не получился.
Она приняла цветы и на мгновение изменилась в лице, и стала более привлекательной и женственной, стала намного приветливей, как никогда еще раньше.
Он смог заметить едва уловимую улыбку на ее лице, и они пошли дальше по направлению к остановке 337 автобуса.
Андрей вспомнил об их разговоре вчера вечером:
-Рита, ты мне говорила, что любишь розы, тебе они очень нравятся, и что они стоят дольше, надеюсь эти розы будут долго стоять, ведь говорят еще, чем дольше стоят цветы, значит их подарили от всей души.
Рита знала что на это ответить ему:
-Андрей, с цветами я умею хорошо обращаться, и эти твои розы, будут долго у меня стоять, даже не сомневайся.
Когда они подошли на остановку, Мастер стал снова нервничать, ему все равно теперь казалось, что все складывается не так, как бы ему хотелось, и его ненаглядная Рита была не такой, какой он желал ее видеть сегодня, она холодна по отношению к нему.
В этот день, как и обычно 337 автобус невозможно было дождаться, Андрей смотрел на свои часы, потом на любимую, а она спешила обратно домой в Колпино, потому что пообещала дочке погулять с нею.
Пока они дожидались автобуса, девушка вспомнила и спросила:
-Андрей, хочешь, я покажу свою дочку на фото?
Она расстегнула свою сумочку, и достала оттуда фотографии со своей любимой дочерью, и показала их Андрею.
Посмотрев на фото, Мастер сразу заметил:
-Она на тебя, совсем не похожа.
Рита прекрасно знала это:
-Мне все говорят, что она папина дочь.
В это самое время появился автобус, Рита положила свои фотографии обратно в сумочку и зашла в автобус.
Андрей стал прощаться и попросил ее:
-Давай Рита, пока! Ты будешь завтра снова стоять у ворот, в обеденный перерыв?
-Да наверно буду!
-Тогда, до завтра!
-Да хорошо, до завтра!
-Счастливо, Рита!
-Да счастливо, Андрей.
Автобус тронулся, а Мастер стал провожать ее глазами, смотрел на то как автобус увозит его ненаглядную девушку, он глядел на окошко, на то самое место где она села в автобусе, с букетом алых роз в руках. Автобус развернулся на площади поселка Металлострой, и унес любимую в сторону города Колпино.
Я не запомнил — на каком ночлеге
Пробрал меня грядущей жизни зуд.
Качнулся мир.
Звезда споткнулась в беге
И заплескалась в голубом тазу.
Я к ней тянулся... Но, сквозь пальцы рея,
Она рванулась — краснобокий язь.
Над колыбелью ржавые евреи
Косых бород скрестили лезвия.
И все навыворот.
Все как не надо.
Стучал сазан в оконное стекло;
Конь щебетал; в ладони ястреб падал;
Плясало дерево.
И детство шло.
Его опресноками иссушали.
Его свечой пытались обмануть.
К нему в упор придвинули скрижали —
Врата, которые не распахнуть.
Еврейские павлины на обивке,
Еврейские скисающие сливки,
Костыль отца и матери чепец —
Все бормотало мне:
— Подлец! Подлец!—
И только ночью, только на подушке
Мой мир не рассекала борода;
И медленно, как медные полушки,
Из крана в кухне падала вода.
Сворачивалась. Набегала тучей.
Струистое точила лезвие...
— Ну как, скажи, поверит в мир текучий
Еврейское неверие мое?
Меня учили: крыша — это крыша.
Груб табурет. Убит подошвой пол,
Ты должен видеть, понимать и слышать,
На мир облокотиться, как на стол.
А древоточца часовая точность
Уже долбит подпорок бытие.
...Ну как, скажи, поверит в эту прочность
Еврейское неверие мое?
Любовь?
Но съеденные вшами косы;
Ключица, выпирающая косо;
Прыщи; обмазанный селедкой рот
Да шеи лошадиный поворот.
Родители?
Но, в сумраке старея,
Горбаты, узловаты и дики,
В меня кидают ржавые евреи
Обросшие щетиной кулаки.
Дверь! Настежь дверь!
Качается снаружи
Обглоданная звездами листва,
Дымится месяц посредине лужи,
Грач вопиет, не помнящий родства.
И вся любовь,
Бегущая навстречу,
И все кликушество
Моих отцов,
И все светила,
Строящие вечер,
И все деревья,
Рвущие лицо,—
Все это встало поперек дороги,
Больными бронхами свистя в груди:
— Отверженный!
Возьми свой скарб убогий,
Проклятье и презренье!
Уходи!—
Я покидаю старую кровать:
— Уйти?
Уйду!
Тем лучше!
Наплевать!
1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
