Впечатление было такое, словно рослый немец с закатанными по локоть рукавами и висевшим на шее, поперек груди, шмайссером возник только что из затерянного в лесу болотца. Сбив щелчком с предплечья мундира зеленую пластинку ряски, вермахтский солдат, положив руки на автомат, шагнул раз-другой и, заметив сидевшего у потухшего костра рядом с палаткой Серегу, замер, пристально уставившись на него.
- Haltet die Augen offen*, - вдруг хрипло пролаял он и, повернувшись грузной походкой, ни дать ни взять будто нес на плечах неимоверную тяжесть, поднялся вверх по пригорку с чахлой березкой на его вершине.
Там он, топнув правой ногой, повернулся опять к боявшемуся пошевелиться Сереге, продолжавшего смотреть во все глаза на странного незнакомца. Ночь стояла ясная, и он различал даже пупырушки на защитного окраса пуговицах на мундире солдата.
- Graben hier**, - проговорил немец и для убедительности поднял вверх указательный палец, потом повернулся и направился прямиком к кромке топи, мало-помалу исчезая в белесой пелене тумана, скрывавшего стоячие воды болота.
Когда фигура солдата окончательно скрылась, Серега, сгорая от любопытства, поспешил подняться на холм, но ничего примечательного там не увидел. Тогда он присел на четвереньки и стал шарить руками в пожухлой траве, а потом взялся за холодно блеснувшую в лунном свете свою новенькую саперную лопату, неведомо как оказавшуюся под рукой, и со всего маха воткнул ее в землю. Тут же он получил чувствительный толчок в бок и проснулся.
В палатке было темно. Его напарник Егор, занимавшийся не первый год раскопками на месте былых боев и согласившийся приобщить Серегу к своему увлечению, вылез наполовину из спальника и спросил:
- Ты чего распихался?
- Понимаешь, такое приснилось…
- Ну и что? Кто по первому разу на раскопы приедет, тому обязательно что-нибудь по ночам примерещится…
- Фрица я видел.
- А-а-а, - разочарованно протянул Егор. - Небось, Болотный Ганс тебе привиделся, - не то спросил, не то подтвердил он и, зевнув, прибавил. – Тут он многим снится. Только еще никто до его клада не смог добраться. В общем, пустое все это.
Он снова зевнул так, что хрустнули челюстные кости и полез опять в спальник.
- Слушай, в лесу болота есть?
- Есть и березки есть и холмики всякие… Забудь свои глупости, - пробурчал сонно Егор, и Серега, сделав над собой усилие, решил не беспокоить его больше – все равно ничего путного сейчас от него не добиться.
Так что, как не хотелось ему немедленно разузнать дорогу к загадочным болотам, пришлось отложить расспросы до утра - время было позднее, да и его приятель, едва забравшись в спальник, захрапел во все носовые завертки. По недолгому размышлению Серега тоже лег, но сон не сразу пришел к нему. Из головы не выходил Болотный Ганс. Не может быть, чтобы зря фриц в этих местах околачивался по сновидениям. Что-то это да значит! Сам он Серега, во всяком случае, отмахиваться от этого факта не станет. Как пить дать, где совсем рядом в земле спрятано что-то очень ценное. Тут главное – терпение, а его ему не занимать. Кровь из носу, а найдет он тот холм с березкой, на которые указал ему фашист. Не просто же так приснился он ему, и, погружаясь все глубже в мечты о будущих своих находках, новоявленный искатель сокровищ не заметил, как уснул сладким сном праведника.
Отказом от скорбного перечня - жест
большой широты в крохоборе! -
сжимая пространство до образа мест,
где я пресмыкался от боли,
как спившийся кравец в предсмертном бреду,
заплатой на барское платье
с изнанки твоих горизонтов кладу
на движимость эту заклятье!
Проулки, предместья, задворки - любой
твой адрес - пустырь, палисадник, -
что избрано будет для жизни тобой,
давно, как трагедии задник,
настолько я обжил, что где бы любви
своей не воздвигла ты ложе,
все будет не краше, чем храм на крови,
и общим бесплодием схоже.
Прими ж мой процент, разменяв чистоган
разлуки на брачных голубок!
За лучшие дни поднимаю стакан,
как пьет инвалид за обрубок.
На разницу в жизни свернув костыли,
будь с ней до конца солидарной:
не мягче на сплетне себе постели,
чем мне - на листве календарной.
И мертвым я буду существенней для
тебя, чем холмы и озера:
не большую правду скрывает земля,
чем та, что открыта для взора!
В тылу твоем каждый растоптанный злак
воспрянет, как петел ледащий.
И будут круги расширятся, как зрак -
вдогонку тебе, уходящей.
Глушеною рыбой всплывая со дна,
кочуя, как призрак - по требам,
как тело, истлевшее прежде рядна,
как тень моя, взапуски с небом,
повсюду начнет возвещать обо мне
тебе, как заправский мессия,
и корчится будут на каждой стене
в том доме, чья крыша - Россия.
июнь 1967
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
