Бывает нахлынет хорошее настроение, душа поет… Нет, не поет – песня слов требует, а тут от полного беспечалия грудь радостно распирает, и чувство такое, будто паришь под самыми облаками и с высоты птичьего полета взираешь с любовью вниз на город.
А в нем весна. Тепло, девчонки в юбках, ну так, чтобы трусики лишь бы прикрыть. В общем, жизнь в полный рост встает.
В дальние страны, само собой, тянет наведаться. Натурально в те, где, знамо дело, туристское племя круглый год пребывает в эйфории.
Сидел бы себе сейчас где-нибудь на открытой веранде местного кафе и созерцал с умилением, как солнце искрится в лазурной дали моря. Хорошо-то как!
Но не бывает, что ни случись, без сучка и задоринки. Всю жизнь щуриться на море – от скуки помереть недолго.
Нет, лучше выйти на пляж и встретить там одинокую женщину редкой красоты и стройности тела. Подкатить к ней, недолго думая, эдаким чертом и с вкрадчивой наглостью промурлыкать обворожительно, так, мол, и так, наблюдаю за вами не первый день…
Как пить дать, на этом месте вскинет она на меня глаза и оборвет на полуслове, вчера она-де приехала и сегодня только первый раз на пляж вышла.
- Значит, вас я видел во сне, - находчиво извернусь я…
Тут меня кто-то в плечо кулаком ощутимо тычет.
Отшатнулся от неожиданности.
Смотрю, знакомый одногодок из соседнего дома.
- Ты чего это проходишь мимо, и хоть бы здрасте? – с угрюмой озабоченностью спрашивает он.
- Извини, - говорю, - замечтался.
- А чего лыбишься? – подозрительно осведомляется он.
- Настроенье хорошее.
- Ну да! – не поверил знакомый. – То-то худой ты очень, а такие, еще Шекспир сказал, опасны людям. Так что кончай считать, будто вокруг тебя все дебилы.
- Да с чего ты это взял?
- С того, что куда ни глянь, у других одни проблемы: жена – чума полная, дети – балбесы, денег в помине нет, а если появятся, улетучиваются вмиг и неизвестно куда. Так что бросай свои замашки людей дразнить. Совесть имей.
- Извини, учту на будущее, - пообещал я.
Так что теперь на всякий случай за выраженьем лица слежу бдительно, и какую бы радость не испытывал, озабоченным, как у всех, старательно его делаю, чтоб не возникли у кого-то предположения, рисующие меня в невыгодном свете.
За окошком свету мало,
белый снег валит-валит.
Возле Курского вокзала
домик маленький стоит.
За окошком свету нету.
Из-за шторок не идет.
Там печатают поэта —
шесть копеек разворот.
Сторож спит, культурно пьяный,
бригадир не настучит;
на машине иностранной
аккуратно счетчик сбит.
Без напряга, без подлянки
дело верное идет
на Ордынке, на Полянке,
возле Яузских ворот...
Эту книжку в ползарплаты
и нестрашную на вид
в коридорах Госиздата
вам никто не подарит.
Эта книжка ночью поздней,
как сказал один пиит,
под подушкой дышит грозно,
как крамольный динамит.
И за то, что много света
в этой книжке между строк,
два молоденьких поэта
получают первый срок.
Первый срок всегда короткий,
а добавочный — длинней,
там, где рыбой кормят четко,
но без вилок и ножей.
И пока их, как на мине,
далеко заволокло,
пританцовывать вело,
что-то сдвинулось над ними,
в небесах произошло.
За окошком света нету.
Прорубив его в стене,
запрещенного поэта
напечатали в стране.
Против лома нет приема,
и крамольный динамит
без особенного грома
прямо в камере стоит.
Два подельника ужасных,
два бандита — Бог ты мой! —
недолеченных, мосластых
по Шоссе Энтузиастов
возвращаются домой.
И кому все это надо,
и зачем весь этот бред,
не ответит ни Лубянка,
ни Ордынка, ни Полянка,
ни подземный Ленсовет,
как сказал другой поэт.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
