Дорогая и ненаглядная.
Мнение в обществе разделились.
Одни считают что я должен Вас любимая добиваться несмотря ни на что.
Другие считают что я должен Вас любимая оставить в покое.
Мой очень хороший товарищ из Дагестана предлагал Вас украсть, и вызвать мужа на дуэль.
Ну как то так, как то так любимая.
Не скрою сейчас, я был зол как 100 китайцев 3 января.
Испугался, струсил, все было неожиданно.
Вашему мужу удалось задеть меня, очень сильно, затронуть мое самолюбие.
Вспоминаю очень часто тот самый день,
Когда мы с Вами беседовали у Вас в кабинете.
Вы тогда узнали что я не женат и сказали мне тогда,
Что со мною что то не так.
Не буду от Вас скрывать теперь,
Я был влюблен в женщину еще в прошлом веке.
Она тоже была замужем.
У нее был ребенок.
Бог давал мне шанс отличиться тогда,
Но я этим шансом пренебрег.
Вот и расплата за это.
Четверть века без любви.
Когда Вы мне сказали тогда что у Вас трое детей,
Я испытал небольшой шок, был в замешательстве.
Но когда еще выяснилось что Вы замужем,
Испытал еще шок в шоке.
Да я испугался, я струсил тогда.
Что теперь поделаешь.
Зато сейчас набрался смелости признаться Вам.
Такой вот я не решительный, такой не бойкий,
Оказался тогда к сожалению.
Да струсил, не смелый я к сожалению.
Но все равно, люблю Вас безумно.
Поэтому и пишу Вам.
Что мне еще остаеться.
Виноват я, виноват.
Надо бороться за свою любовь.
Так гранит покрывается наледью,
и стоят на земле холода, -
этот город, покрывшийся памятью,
я покинуть хочу навсегда.
Будет теплое пиво вокзальное,
будет облако над головой,
будет музыка очень печальная -
я навеки прощаюсь с тобой.
Больше неба, тепла, человечности.
Больше черного горя, поэт.
Ни к чему разговоры о вечности,
а точнее, о том, чего нет.
Это было над Камой крылатою,
сине-черною, именно там,
где беззубую песню бесплатную
пушкинистам кричал Мандельштам.
Уркаган, разбушлатившись, в тамбуре
выбивает окно кулаком
(как Григорьев, гуляющий в таборе)
и на стеклах стоит босиком.
Долго по полу кровь разливается.
Долго капает кровь с кулака.
А в отверстие небо врывается,
и лежат на башке облака.
Я родился - доселе не верится -
в лабиринте фабричных дворов
в той стране голубиной, что делится
тыщу лет на ментов и воров.
Потому уменьшительных суффиксов
не люблю, и когда постучат
и попросят с улыбкою уксуса,
я исполню желанье ребят.
Отвращенье домашние кофточки,
полки книжные, фото отца
вызывают у тех, кто, на корточки
сев, умеет сидеть до конца.
Свалка памяти: разное, разное.
Как сказал тот, кто умер уже,
безобразное - это прекрасное,
что не может вместиться в душе.
Слишком много всего не вмещается.
На вокзале стоят поезда -
ну, пора. Мальчик с мамой прощается.
Знать, забрили болезного. "Да
ты пиши хоть, сынуль, мы волнуемся".
На прощанье страшнее рассвет,
чем закат. Ну, давай поцелуемся!
Больше черного горя, поэт.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
