Внешне хозяин вылитый я: коренастый такой крепыш, а упертый страшно сказать как. Иногда совсем уж на голову норовит сесть.
Договориться с ним ни в какую. Я-то с грехом пополам уясняю себе его речь, а он в языке собачьим ни в зуб ногой. Найди тут взаимное понимание. Случай намедни был.
Притомился немного я. Думаю, отдохнуть пора. Захожу в комнату и нате вам - в кресле моем хозяин. Развалился и дремлет, как ни в чем ни бывало. Каков гусь!
Раза два специально прошелся мимо него – ноль внимания. Даже гавкнул единожды. Никакой реакции. Один глаз приоткрыл на секунду он только и снова дрыхнуть.
Все ему по фигу. Сладко-то как сопит. И ведь рядом другое, такое же кресло. Нет, надо плюхнуться именно на моё. Не иначе как он лидерство таким манером утверждает. Такая наглость… Не люблю я этого.
«Ладно, - думаю, - не захотел по-хорошему, будет тебе по-плохому. Ишь, раздремался он. Ни чё, ты у меня сейчас как миленький встряхнешься, а то уверен, что все ему с рук сойдет».
Ложусь у его ног, демонстрируя преданность - пусть потешится, и вроде как сам начинаю дремать. Минута, другая, третья как по писанному проходят. А теперь пора!
Вскидываю морду и замираю, будто чувствую что-то неладное, а затем сломя голову несусь на всех четырех в прихожую к входной двери и заливаюсь там лаем вперемежку со злобным рычанием. Попробуй тут не поверить, что на лестнице никого нет.
Слышу, хозяин чертыхнулся и спешит узнать, с чего я так разошелся.
Пока он в глазок таращится, да дверь открывает, чтобы проверить, есть ли кто за ней, я тихой сапой в комнату на свое законное место в кресле, устроился поудобнее и глаза прикрыл, но спать ни-ни – мало ли что ему теперь в голову взбредет.
Вскоре, здрасьте пожалуйста, вот и он собственною персоною. Уставился на меня и удивляется:
- Так-так! Вон оно что ты удумал.
Смотрит на меня и ждет, что я место ему свое уступлю. Как же! Делаю вид, что ничего не слышу.
- Ну, ты упертый, - покачав головой, говорит он и уходит из комнаты.
Можно подумать сам он лучше. На себя б посмотрел, на своем всякий раз насмерть стоит, хоть кол на голове у него чеши...
Уф, умаялся что-то сегодня я с ним. Теперь поспать, сил набраться, а то скоро все кому не лень из меня веревки вить станут.
Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след.
Дуб годится на паркет, — так ведь нет:
Выходили из избы здоровенные жлобы,
Порубили те дубы на гробы.
Распрекрасно жить в домах на куриных на ногах,
Но явился всем на страх вертопрах!
Добрый молодец он был, ратный подвиг совершил —
Бабку-ведьму подпоил, дом спалил!
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
Здесь и вправду ходит кот, как направо — так поет,
Как налево — так загнет анекдот,
Но ученый сукин сын — цепь златую снес в торгсин,
И на выручку один — в магазин.
Как-то раз за божий дар получил он гонорар:
В Лукоморье перегар — на гектар.
Но хватил его удар. Чтоб избегнуть божьих кар,
Кот диктует про татар мемуар.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
Тридцать три богатыря порешили, что зазря
Берегли они царя и моря.
Каждый взял себе надел, кур завел и там сидел
Охраняя свой удел не у дел.
Ободрав зеленый дуб, дядька ихний сделал сруб,
С окружающими туп стал и груб.
И ругался день-деньской бывший дядька их морской,
Хоть имел участок свой под Москвой.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
А русалка — вот дела! — честь недолго берегла
И однажды, как смогла, родила.
Тридцать три же мужика — не желают знать сынка:
Пусть считается пока сын полка.
Как-то раз один колдун - врун, болтун и хохотун, —
Предложил ей, как знаток бабских струн:
Мол, русалка, все пойму и с дитем тебя возьму.
И пошла она к нему, как в тюрьму.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
Бородатый Черномор, лукоморский первый вор —
Он давно Людмилу спер, ох, хитер!
Ловко пользуется, тать тем, что может он летать:
Зазеваешься — он хвать — и тикать!
А коверный самолет сдан в музей в запрошлый год —
Любознательный народ так и прет!
И без опаски старый хрыч баб ворует, хнычь не хнычь.
Ох, скорей ему накличь паралич!
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
Нету мочи, нету сил, — Леший как-то недопил,
Лешачиху свою бил и вопил:
– Дай рубля, прибью а то, я добытчик али кто?!
А не дашь — тогда пропью долото!
– Я ли ягод не носил? — снова Леший голосил.
– А коры по сколько кил приносил?
Надрывался издаля, все твоей забавы для,
Ты ж жалеешь мне рубля, ах ты тля!
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
И невиданных зверей, дичи всякой — нету ей.
Понаехало за ней егерей.
Так что, значит, не секрет: Лукоморья больше нет.
Все, о чем писал поэт, — это бред.
Ну-ка, расступись, тоска,
Душу мне не рань.
Раз уж это присказка —
Значит, дело дрянь.
1966
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
