Кривошеев как-то пришел к Александру Николаевичу, и меж ними случился научный спор.
Посреди оного Александр Николаевич вскочил вдруг с ногами на стул и закукарекал, стуча ладонями себя по бедрам, будто его руки в одночасье превратились в крылья.
Созерцая приключившуюся с оппонентом метаморфозу, Кривошеев подумал: «А ведь так он намного естественней выглядит».
Кто я?
Задумался Кривошеев как-то, что в нем от Бога, а что от Сатаны. Однако предаваться долго размышлениям на эту тему не стал, поскольку вдруг не на шутку испугался.
«А как случиться, - рассудительно подумал он, - что не от Бога и Сатаны, а от дурака».
Вера
Кривошеев в юности нет-нет да и удивлялся, почему никто замечать не хочет, насколько умнее он всех, и только с возрастом, став солиднее и ума поднабравшись, сообразил, что виной всему присущая людям зависть. Именно она вкупе с умственной недалекостью не дает им возможность признать его превосходство над ними.
Однако в отчаяние Кривошеев не впал, потому как в школе еще усвоил, что в истории человечества случалось немало подобных случаев, и поэтому крепко-накрепко был убежден, что рано или поздно люди прозреют до такой степени, что не на шутку станут биться между собой за право носить его на руках.
Еще далёко мне до патриарха,
Еще на мне полупочтенный возраст,
Еще меня ругают за глаза
На языке трамвайных перебранок,
В котором нет ни смысла, ни аза:
Такой-сякой! Ну что ж, я извиняюсь,
Но в глубине ничуть не изменяюсь.
Когда подумаешь, чем связан с миром,
То сам себе не веришь: ерунда!
Полночный ключик от чужой квартиры,
Да гривенник серебряный в кармане,
Да целлулоид фильмы воровской.
Я как щенок кидаюсь к телефону
На каждый истерический звонок.
В нем слышно польское: "дзенкую, пане",
Иногородний ласковый упрек
Иль неисполненное обещанье.
Все думаешь, к чему бы приохотиться
Посереди хлопушек и шутих, -
Перекипишь, а там, гляди, останется
Одна сумятица и безработица:
Пожалуйста, прикуривай у них!
То усмехнусь, то робко приосанюсь
И с белорукой тростью выхожу;
Я слушаю сонаты в переулках,
У всех ларьков облизываю губы,
Листаю книги в глыбких подворотнях --
И не живу, и все-таки живу.
Я к воробьям пойду и к репортерам,
Я к уличным фотографам пойду,-
И в пять минут - лопаткой из ведерка -
Я получу свое изображенье
Под конусом лиловой шах-горы.
А иногда пущусь на побегушки
В распаренные душные подвалы,
Где чистые и честные китайцы
Хватают палочками шарики из теста,
Играют в узкие нарезанные карты
И водку пьют, как ласточки с Ян-дзы.
Люблю разъезды скворчащих трамваев,
И астраханскую икру асфальта,
Накрытую соломенной рогожей,
Напоминающей корзинку асти,
И страусовы перья арматуры
В начале стройки ленинских домов.
Вхожу в вертепы чудные музеев,
Где пучатся кащеевы Рембрандты,
Достигнув блеска кордованской кожи,
Дивлюсь рогатым митрам Тициана
И Тинторетто пестрому дивлюсь
За тысячу крикливых попугаев.
И до чего хочу я разыграться,
Разговориться, выговорить правду,
Послать хандру к туману, к бесу, к ляду,
Взять за руку кого-нибудь: будь ласков,
Сказать ему: нам по пути с тобой.
Май - 19 сентября 1931
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
