– Ага, мирное небо. Как же! На нем, что написано, что оно «мирное»? Более того, написано, что оно – «небо»?
– Так все ж ясно.
– Ясно ему, как же! А, если скажу, что это не небо, а… поверхность воды в чашке чая? Мы все – внутри. И так хорошо нам – сладенько с сахаром, кисленько с лимоном. Только забыли мы, как с «неба» иногда опускается гигантская ложка, чтоб перемешать сахар, подавить лимон. И тот, кто управляет этой «ложкой», возможно, даже знать не знает и ведать не ведает, что у него в «стакане» цивилизация успела зародиться. Он сперва чай заваривал, потом кипятку доливал, а потом уж сахар сыпанул и помешал. Вот тебе и «буря в стакане». Не, «буря в стакане» – это не про это, это про нашу маму, когда мы домой на два часа опоздаем.
– Ха, а от лимончика из холодильника ледниковый период начался?
– Точно. И скажи еще спасибо, что он айс-ти не любит. Все ж тепленько, хоть как.
– А Млечный Путь, конечно же, молоко разлитое?
– Ну, типа того. Не донес, чертыхнулся и решил вместо молока ломтик лимона добавить.
– Слушай, но по твоей же логике он все уже приготовил и вот-вот пить начнет! Что делать-то?
– Жить! Как будто мы на что-то повлиять можем! Это «вот-вот» для нас может настать завтра, а может и через пять тысяч лет. Можешь думать о б этом будущем на досуге и представлять, в какой запутанный мир труб и водоемов, который в миллионы раз больше твоего нынешнего, ты можешь попасть посредством, ну, допустим, Великих Унитазных Врат.
– Аллилуйя! Все, пап, замучил. Пошли домой. Мама хоть после выволочки котлетами с картошечкой жареной накормит.
– Вот так, не готов ты ворошить чаинки мироздания и вкушать сахар мудрости бытия! Ладно, пошли, бездельник… А про котлеты точно знаешь?
Я из земли, где все иначе,
Где всякий занят не собой,
Но вместе все верны задаче:
Разделаться с родной землей.
И город мой — его порядки,
Народ, дома, листва, дожди —
Так отпечатан на сетчатке,
Будто наколот на груди.
Чужой по языку и с виду,
Когда-нибудь, Бог даст, я сам,
Ловя гортанью воздух, выйду
Другим навстречу площадям.
Тогда вспорхнет — как будто птица,
Как бы над жертвенником дым —
Надежда жить и объясниться
По чести с племенем чужим.
Но я боюсь за строчки эти,
За каждый выдох или стих.
Само текущее столетье —
На вес оценивает их.
А мне судьба всегда грозила,
Что дом построен на песке,
Где все, что нажито и мило,
Уже висит на волоске,
И впору сбыться тайной боли,
Сердцебиениям и снам —
Но никогда Господней воли
Размаха не измерить нам.
И только свет Его заката
Предгрозового вдалеке —
И сладко так, и страшновато
Забыться сном в Его руке.
1984
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
