Мороженое по-грузински звучит «нАкини». Точнее «к» звучит не как русское, а как очень твердое «кх». Но в нашем случае это абсолютно не важно, а хотите поизучать грузинский, обращайтесь. Его всегда можно было купить не только в магазине или у уличных стационарных торговцев мороженым, но и у разносчиков. Вот тут я погорячился – не всегда. Вполне можно было прийти в магазин, а его нет – кончилось. Специализированных киосков, как в Москве, в Тбилиси не было, но были намоленные места, куда из магазинов вытаскивали коробки с мороженым, выходил продавец и… мороженое сметали. Может, меня подводит память, но я помню два вида этого чудо-десерта: стаканчик и эскимо (цилиндр на палочке, облитый шоколадом). Оба были очень вкусные, настоящие.
Так вот, третья каста торговцев мороженым – это разносчики.
Разносчики толкали перед собой тележку, внутри которой лежало мороженое, защищенное от безумной жары брикетами сухого льда. Стоило оно на пару копеек дороже магазинного, зато не надо было далеко ходить. Разносчиками были в основном курды, для которых грузинская фонетика («нАкини») была делом непростым, да и русская («морОженое») – тоже. Они выработали свой вариант слова, и продукт называли «марОжни». Они упорно, как пилигримы Бродского, шли от дома к дому в адской жаре, толкали тяжелую тележку и зычным голосом, нараспев, с призывной интонацией, ничуть не хуже Майкла Баффера, кричали «марожни-марожни – ма-а-а-а-а-р-О-О-О-жни-и-и!» В каждом дворе они останавливались и немного ждали. Тем временем в доме начиналось мельтешение в окнах, копошение, и слышалось звякание мелочи. «Купи 3», «купи 5», «много не покупай», «мне стаканчик, если есть». Вскоре к разносчику выстраивалась небольшая очередь. В основном это были «эмиссары» – детишки. А родители наблюдали процесс из окон. Событие, однако! Да и жара к тому же… Сейчас полегчает.
Осень. Оголенность тополей
раздвигает коридор аллей
в нашем не-именьи. Ставни бьются
друг о друга. Туч невпроворот,
солнце забуксует. У ворот
лужа, как расколотое блюдце.
Спинка стула, платьица без плеч.
Ни тебя в них больше не облечь,
ни сестер, раздавшихся за лето.
Пальцы со следами до-ре-ми.
В бельэтаже хлопают дверьми,
будто бы палят из пистолета.
И моя над бронзовым узлом
пятерня, как посуху - веслом.
"Запираем" - кличут - "Запираем!"
Не рыдай, что будущего нет.
Это - тоже в перечне примет
места, именуемого Раем.
Запрягай же, жизнь моя сестра,
в бричку яблонь серую. Пора!
По проселкам, перелескам, гатям,
за семь верст некрашеных и вод,
к станции, туда, где небосвод
заколочен досками, покатим.
Ну, пошел же! Шляпу придержи
да под хвост не опускай вожжи.
Эх, целуйся, сталкивайся лбами!
То не в церковь белую к венцу -
прямо к света нашего концу,
точно в рощу вместе за грибами.
октябрь 1969, Коктебель
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
