В просторной гостиной старинного особняка жила хрустальная люстра. Её грациозные подвески переливались всеми цветами, когда сквозь высокие окна пробивались солнечные лучи. Каждый вечер люстра освещала комнату мягким светом, создавая атмосферу уюта.
Хозяйкой в доме была пожилая женщина Тамара Анатольевна. Все соседи знали её как чудаковатую, но очень добрую старушку. Она любила выращивать цветы на подоконниках и всегда улыбалась, проходя мимо своей любимой люстры.
Однажды Тамара Анатольевна привезла в дом большого попугая с блестящим зелёным оперением по имени Леон. Он сначала боялся всего нового, прячась в углу клетки, но постепенно начал исследовать своё новое жилище. Его внимание неизменно привлекала величественная люстра.
— Мадам! — однажды вечером решился первым заговорить Леон, глядя на сверкающие подвески люстры. — Какая вы светлая, но молчаливая!
Люстра, конечно, не могла ответить, но в тот момент словно засияла ещё ярче.
Вскоре Леон осмелел, и хозяйка начал выпускать его из клетки. Леон взлетал и садился на один из рожков люстры. Сидя там, он чувствовал себя настоящим королём гостиной.
Тамара Анатольевна заботилась о своём питомце с особой нежностью. Каждое утро она выходила в сад, собирала свежие одуванчики и несла их Леону.
Леон обожал эти моменты. Он с удовольствием клевал одуванчики, а потом благодарил хозяйку звуками, похожими на бульканье.
Дни летели незаметно. Леон научился говорить и рассказывал люстре о своих мечтах, сидя на одном из её рожков. Он делился впечатлениями о происходящем в доме, а люстра слушала, тихонько покачивая подвесками, словно кивая в такт его рассказам.
Тамара Анатольевна часто сидела в кресле рядом с клеткой, наблюдая за своим питомцем. Она любила слушать его истории и иногда даже разговаривала с люстрой, как со старой подругой.
Но однажды в дом приехал погостить внук Тамары Анатольевны Дима, и во время игры мяч случайно попал в люстру. Несколько подвесок разбилось, и она уже не могла светить так ярко, как раньше.
Леон, увидев ее в таком состоянии, и начал сокрушаться и квохтать. Он не мог сдержать горя. По вечерам Леон сидел на жёрдочке и тихо напевал ей свои любимые мелодии, хотя обычно был очень громким. Его песни словно обволакивали люстру теплом и заботой. Тамара Анатольевна и Дима очень переживали. Они каждый день протирали уцелевшие подвески мягкой тряпочкой и разговаривали с люстрой, как с живым существом.
Дни шли, и постепенно люстра начала чувствовать себя лучше. Может быть, это было благодаря заботе Леона, который каждый день рассказывал ей истории и пел песни. Или благодаря заботе Тамары Анатольевны и Димы, которые вызвали мастера и починили ее подвески. А может, просто время залечило её раны.
Теперь, когда люстра светила, её свет был более проникновенным и нежным. А Леон, глядя на неё, распушал крылья и хвост.
Когда в доме становилось тихо перед сном, Леон поднимал голову и говорил люстре:
— Квохт-кюрре, квохт-кюрре.
Это означало что-то очень личное и доброе. Люстра отвечала ему своим особенным и чуть более приглушенным, чем раньше, светом.
Тамара Анатольевна, сидя в своём кресле, улыбалась, наблюдая за этой необычной дружбой, и чувствовала, как её сердце наполняется тихим умиротворением.
А Дима уехал в город - ему пора было браться за учебу.
Я изучил науку расставанья
В простоволосых жалобах ночных.
Жуют волы, и длится ожиданье --
Последний час вигилий городских,
И чту обряд той петушиной ночи,
Когда, подняв дорожной скорби груз,
Глядели вдаль заплаканные очи
И женский плач мешался с пеньем муз.
Кто может знать при слове "расставанье"
Какая нам разлука предстоит,
Что нам сулит петушье восклицанье,
Когда огонь в акрополе горит,
И на заре какой-то новой жизни,
Когда в сенях лениво вол жует,
Зачем петух, глашатай новой жизни,
На городской стене крылами бьет?
И я люблю обыкновенье пряжи:
Снует челнок, веретено жужжит.
Cмотри, навстречу, словно пух лебяжий,
Уже босая Делия летит!
О, нашей жизни скудная основа,
Куда как беден радости язык!
Все было встарь, все повторится снова,
И сладок нам лишь узнаванья миг.
Да будет так: прозрачная фигурка
На чистом блюде глиняном лежит,
Как беличья распластанная шкурка,
Склонясь над воском, девушка глядит.
Не нам гадать о греческом Эребе,
Для женщин воск, что для мужчины медь.
Нам только в битвах выпадает жребий,
А им дано гадая умереть.
1918
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
