– Домовенка Апия, десятой ступени Ордена Домовых без знаков отличия, смотритель хрущевки по адресу Москва, Нижневысотский тупик, дом 15, квартира 6, клянетесь ли Вы говорить правду и только правду?
– Клянусь на бороде Первопещерного Домового Гры!
– Заканчивайте фразу!!!
– … говорить правду и только правду.
Я в ужасе проснулся. Это громовой голос председателя суда – Домового Высшей ступени, Полного Кавалера Ордена Домовой Метлы, Кавалера Ордена Входного коврика с подвязкой и обладателя Ордена Очага с подвязкой и бантом, смотрителя Букингемского Дворца – почтенного Бархудара IV на меня так подействовал… Боже мой! Откуда я знаю все эти Ордена и звания? Почему Бархудар? И что за чушь я несу?
Я встал, подошел к холодильнику, открыл дверцу и долго изучал содержимое. Молока не было! Как, опять? Когда я его выпил? Может, я лунатик? Переключившись на переживание по этому поводу, я снова лег и, вопреки ожиданиям, сразу заснул.
– … за регулярное несанкционированное потребление молока подопечного приговариваетесь к частичному развоплощению до кошки сроком… на один год с отбыванием наказания по месту работы и без отрыва от работы. Таким образом, без отмены Способностей! Однако, в случае малейшей провинности Вас ждет развоплощение до человека, с полным лишением Силы и изъятием памяти о Великом Ордене Домовых!
Удар молотка, закрывающий заседание, снова выбросил меня из сна. На подоконнике сидел прелестный рыжий котенок и внимательно меня рассматривал.
– Апия?
Котенок мяукнул, спрыгнул с подоконника и пошел на кухню. Как у себя дома, однако…
II
– Домовенка Апия! За неоднократные злостные нарушения Кодекса Вы приговариваетесь к развоплощению до человека, с полным лишением Силы и изъятием памяти о Великом Ордене Домовых!
Я уже весь сжался, представляя громоподобный удар молотка правосудия, но Зал суда вдруг исчез, а котенок повернулся ко мне и явственно произнес:
- У тебя в прикроватной тумбочке лежит флешка. Прочти письмо!
«Надо не забыть про флешку, не забыть, не забыть», – пытался думать я во сне и заснул. Мне снился Бархудар IV с молотом Тора в руках. Он метнул его в котенка, тот взмяукнул и вжался в стенку, а я с диким воплем ринулся наперерез смертоносному снаряду, поймал молот и… проснулся.
III
Проснулся весь поту, с горечью во рту и первым делом побрел на кухню за водой. Что за черт? На полу из сухих шариков кошачьего корма было выложено слово: «Апия!». Тут я сразу вспомнил свой сон и понял, за какое правонарушение мою домовенку осудили во второй раз. Вот же настырная! Просто андерсеновская Русалочка! Кстати, котенка нигде не было. А флешка, действительно, в тумбочке была. Я готов был поклясться, что не клал ее туда. Впрочем, в чудеса я уже верил. Файл так и назывался – «Апия».
«Я – Ваш домовой, точнее, домовая, еще точнее, домовенка. А еще точнее – уже бывшая домовенка. По меркам домовых я еще очень мала. Мне всего... Вот, не хотела же говорить, точнее, писать. И не буду! Опять запуталась. Я уже месяц это письмо составляю. Больше не буду переписывать – будь, что будет. Надеюсь, ты… Вы поймете. Вы уже должны быть в курсе, за что меня наказали. Пришлось регулярно идти на мелкие нарушения, например, пить твое молоко (я его, действительно люблю – что есть, то есть). Прямой контакт между нами, когда я в естественном (домовом?) обличии невозможен – люди не умеют нас видеть, поэтому приходится идти на хитрость. В любом случае, если ты читаешь это письмо, то моя уловка сработала. Возможно, меня не сразу превратили в человека. Обычно первый «срок» условный – домашнее животное без лишения Силы. А подопечному, т.е. Вам, внушают, что этот питомец уже давно у него живет. Не знаю, как будет со мной. Пока я – Домовенка. Если Вы читаете это письмо, значит памяти меня уже лишили, а Вы-то знаете, что произошло, в отличии от меня сейчашней – я ведь стала тебе… Вам самое важное показывать во сне. И теперь все должно стать понятным. Кроме одного – зачем мне все это? Все очень просто. Просто… я не могу уже иначе. Я тебя люблю!»
Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.
А потом в стене внезапно загорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.
И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо сыгранную роль —
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актеры, все бегут они, бегут —
по щекам их белым-белым слезы черные текут.
Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а все же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на руке твоей пятно…
Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак — старый зритель, я готов
занимать любое место в тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я со всеми наравне
тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу.
То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
