...В течение полутора месяцев была надежда на врачебную помощь, даже не смотря на фразу (верх изобретательности!) "лечение вам не показано".
Однажды в театре мне объяснили чем трагедия отличается от драмы. В трагедии герой все равно умрет, вне зависимости от попыток его спасти. Не делать попыток очень тяжело, попыток было много, действия загружают, так легче. Но осознание, что теперь мы живём внутри трагедии было с самого начала. И ни я, ни Оля не истерили по этому поводу. Потом болезнь(иногда и с помощью врачей) отнимает у тебя человека по частям. Подробностей не буду. Точно так же урезаются и трансформируются отношения. Из "супруг - супруга" они переходят в "родитель - ребенок", нужен уход и сказки, потом любимый человек станет совсем беспомощным. "Ты будешь становиться всё меньше и меньше, а потом твоей душе будет принадлежать весь мир..." Три недели в паллиативном отделении онкодиспансера (читай в палате смертников) та ещё аскеза. Ты превращаешься в самого доброго в мире медбрата - горшки, памперсы, капельницы - всё твое, а ещё хорошие слова для каждого. Потом ты держишь за руки умирающего человека, а когда отпускаешь - он отлетает на небо вместе со стрижами. И ты пишешь об этом стихотворение. А потом всё повторяется... Не находя места, ты стучишься в церковь, но живых не принимают - батюшка уезжает в отпуск в Турцию. Тогда ты стучишься в церковь для мертвых, и ситуация меняется в лучшую сторону. Далее у тебя есть ещё сорок дней. И можно делать добрые дела и разговаривать с хорошими людьми в состоянии "то в жилетку поплакаться, то морду набить". И подставляют и жилетку, и морду, но тебе это уже не нужно, приходит осознание, что пора из ямы вылезать. И ты приглашаешь в ресторан самую красивую женщину из тех, до которых можно дотянуться. Чтобы просто посмотреть на нее. Но она, зараза, начинает плакать о своём,т.к. кризис среднего возраста накрывает женщин сильнее. И на этой волне глубокой эмпатии, начинаешь понимать, что можешь ещё быть полезен, да и вообще ещё способен влюбиться. И сутки счастлив и мечтателен, но на вторые тебя отшивают, а на третьи понимаешь, что это сигнал свыше - ты просто не туда пошёл, возьми на три румба вправо. И сразу, на волне растревоженных чувств берешь вправо, а там, оказывается, тебя уже ждут. Только, пока ты шёл, ты уже начал меняться. И, чтобы маршрут не оборвался, ты должен поменяться окончательно. Тебе дали второй шанс, но третьего может и не быть.И я делаю ставку и кручу барабан...
Э. Ларионова. Брюнетка. Дочь
полковника и машинистки. Взглядом
она напоминала циферблат.
Она стремилась каждому помочь.
Однажды мы лежали рядом
на пляже и крошили шоколад.
Она сказала, поглядев вперед,
туда, где яхты не меняли галса,
что если я хочу, то я могу.
Она любила целоваться. Рот
напоминал мне о пещерах Карса.
Но я не испугался.
Берегу
воспоминанье это, как трофей,
уж на каком-то непонятном фронте
отбитый у неведомых врагов.
Любитель сдобных баб, запечный котофей,
Д. Куликов возник на горизонте,
на ней женился Дима Куликов.
Она пошла работать в женский хор,
а он трубит на номерном заводе.
Он – этакий костистый инженер...
А я все помню длинный коридор
и нашу свалку с нею на комоде.
И Дима – некрасивый пионер.
Куда все делось? Где ориентир?
И как сегодня обнаружить то, чем
их ипостаси преображены?
В ее глазах таился странный мир,
еще самой ей непонятный. Впрочем,
не понятый и в качестве жены.
Жив Куликов. Я жив. Она – жива.
А этот мир – куда он подевался?
А может, он их будит по ночам?..
И я все бормочу свои слова.
Из-за стены несутся клочья вальса,
и дождь шумит по битым кирпичам...
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
