Никогда и ни о ком я не вспоминаю с такой нежностью…
Ты ушёл от меня, ушёл навсегда, но я до сих пор вижу твои пронзительные карие глаза, глядя в которые невозможно было солгать. Я, как сейчас, вижу твою гордую походку, высоко поднятую голову. Мощь твоего тела останавливала на себе взгляды прохожих, а я гордилась тем, что ты у меня есть. Когда ты был рядом, я не боялась никого и ничего – никто не смел сделать даже шага, чтобы приблизиться ко мне, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться. А твой голос! Низкий, уверенный, не допускающий возражений, а иногда по-детски игривый. Но ты был молчалив и, если уж открывал рот, то слушали все. Красавец, силач, храбрец и при этом добродушный и веселый. Отец называл тебя «Малыш» и доверял тебе, как самому себе.
Я помню…
Я помню, как мы ходили на озеро купаться. Ты плавал до тех пор, пока я не начинала умолять тебя выйти из воды. А прогулки в лесу… Ты иногда прятался, заставляя меня испытывать страх одиночества и волнение за тебя, а потом ты прибегал счастливый, видя моё неравнодушие, и мы гуляли до самого вечера, пока солнце не скрывалось за горизонтом. А как ты катал меня на санках…Словно маленькую девочку, иногда специально разгоняясь, чтобы я всё-таки свалилась в снег. Сколько тогда было в твоих глазах радости. Как же нам было хорошо вместе. Я скучаю по тебе до сих пор. Никого лучше в моей жизни не было. Были другие, тоже хорошие, но не такие, как ты.
Если бы я могла, я поделилась бы своим временем с тобой, только бы ты жил подольше. Но жизнь так жестока и твой век оказался таким недолгим.
А, может, существует где-то «собачий рай» и ты там?
А, может, твоя душа переселилась в прекрасного человека – мужчину, перед которым не может устоять ни одна женщина?
Ты этого заслужил!
Я до сих пор тебя люблю, хороший мой, моя умница, мой ласковый и нежный зверь, мой самый преданный друг, мой Пират.
В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.
И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою - нимб золотой.
Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства -
основной механизм Рождества.
То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.
Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет - никому не понятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.
Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь - звезда.
Январь 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
