«…Поезд «Ленинград-Петрозаводск» идёт ночь. На дворе начало 90-х.
В плацкартном вагоне – как в общежитии – тесно и всё на виду. Свободные полки забиты упаковками импортного пива и спирта «Royal» - наглядными пособиями набирающего силу коммерческо-ларёчного движения «Куй железо, пока Горбачёв». Хозяин всего этого барахла молод, сухощав и уверен в себе. Он делает «бизнес». Пару раз он выходил покурить и теперь нехотя вращает между пальцами пачку «Camel».
Потом он приводит из соседнего купе Её. Они пьют вино и смеются. На фоне бело-серой ночи светятся румянцем её щёки. В Петрозаводске есть пединститут. Она вполне бы сошла за студентку второго курса. Уже второго… Пьют без закуски. Она что-то эмоционально рассказывает, размахивая руками. Опрокинула стаканчик. Вино капает со столика. Он вытирает лужицу полотенцем, останавливает порхающие в полумраке руки. Вагон мерно покачивается. Они замолкают…
Потом… Потом он трахает её в заднем туалете.
Выходят по одному. Сначала он с выражением послеобеденной отрыжки на лице. Потом она. Слегка смущена… и довольна.
Они расходятся по своим местам, чтобы покинуть этот поезд порознь…
Мне чуть больше двадцати. Я уже видел Смерть, но до сих пор стесняюсь подойти к девушке. Щенок, я считаю, что жизнь несправедлива. На самом деле, мне просто завидно…»
. * * *
Не знаю, почему я начал писать это в поезде… За окном ночь. Прокрустово ложе плацкартокровати не располагает ко сну.
Десятилетия гоняют декорации по кругу. Всё повторяется… и даже не в виде фарса.
Дедушка соблазнил бабушку, и теперь они мерно храпят по своим полочкам…
Как-то рано завидовать…
Я мечтал подружиться с совой, но, увы,
Никогда я на воле не видел совы,
Не сходя с городской карусели.
И хоть память моя оплыла, как свеча,
Я запомнил, что ходики в виде сыча
Над столом моим в детстве висели.
Я пытался мышам навязаться в друзья,
Я к ним в гости, как равный, ходил без ружья,
Но хозяева были в отъезде,
И, когда я в ангине лежал, не дыша,
Мне совали в постель надувного мыша
Со свистком в неожиданном месте.
Я ходил в зоопарк посмотреть на зверей,
Застывал истуканом у дачных дверей,
Где сороки в потемках трещали,
Но из летнего леса мне хмурилась вновь
Деревянная жизнь, порошковая кровь,
Бесполезная дружба с вещами.
Отвинчу я усталую голову прочь,
Побросаю колесики в дачную ночь
И свистульку из задницы выну,
Чтоб шептали мне мыши живые слова,
Чтоб военную песню мне пела сова,
Как большому, но глупому сыну.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
