Однажды Ворон спрашивал ежа: «Ты знаешь Митрия из города Воронежа?» Еж Митрия не знал. Он вообще мало знал, зато много спал. А когда не спал – притворялся кактусом. Так проще… Ворон же спал мало, жил долго, а знал много. А чего не знал, о том догадывался, потому что работал помощником у одного гипнотизера, который лечил алкоголизм гипнозом, а гипноз - алкоголем, следовательно, всегда был при деле. Но речь не об этом… Когда работа доставала Ворона до самых кончиков перьев, он плевал на неё со всей высоты своего полёта и отправлялся погулять. Вот об одной из таких прогулок и решил он поведать ежу.
***
Стояла осень – лучшее время для размышлений. Ворон думал о еде. Поскольку в этот раз он манкировал* своими обязанностями, то автоматически пролетал мимо обеда и ужина у гипнотизёра. Ворон, конечно, не орёл, но тоже гордая птица. Пастись на помойке не его амплуа. Еду следовало добыть оригинальным и достойным только его, Ворона, способом. А есть хотелось всё сильнее. Вся окружающая действительность прямо или косвенно напоминала о еде. Из приоткрытой форточки третьего этажа донёсся отрывок рекламного ролика. Толстый, холёный молочник вещал: «… А в нашем сыре дырок нет!..» «А в нашей дыре и сыра нет», - вздохнул Ворон, поскольку ничем вкусным из форточки не пахло. И тут левая ноздря его уловила едва различимый аромат жареного мяса. Ворон мгновенно настроил все органы чувств на пеленгацию источника этого чудного запаха и устремился на поиски…
Запах становился всё явственнее, всё гуще, Ворон уже ощущал его на языке. Слюна наполнила клюв* до краёв. Теперь наш герой с полной уверенностью мог сказать, что совсем рядом готовили котлеты из молодой, тёплой говядины с луком, имбирём, кориандром и чёрным перцем. А ещё там было немного свинины. О-о-о!..
На ближайший балкон вышел весёлый человек с длинными волосами и вынес вместе с собой на улицу этот очаровательный аромат. Ворон присел на ветку липы недалеко от балкона, чтобы перевести дух, сглотнуть слюну и трезво, насколько позволяли пищевые рефлексы, оценить обстановку.
Стоит сказать, что за долгие годы жизни бок о бок с людьми ему не только удалось выучить несколько человеческих языков, но и научиться с достаточной точностью читать людские мысли. Это уже неоднократно сослужило Ворону добрую службу, помогло и теперь.
Митрий или Дмитрий, именно так звали весёлого человека, думал о странных и давно забытых в мирской суете вещах. Он думал не о котлетах. Как в такой момент можно было не думать о котлетах, Ворон отказывался понимать! Он не думал также о курсе евро, не думал о том, как опрокинуть стопарик, равно как не думал о красоте собственных ногтей. Короче это были не те обычные мысли, обрывки которых постоянно долетали до Ворона из мира людей. Митрий размышлял об этимологии* (в лексиконе Ворона было такое слово) названия родного города. В частности он думал о той «Ж…», которая досталась Вороне в Воронеже. «Вот, блин!» - сглотнул Ворон и спланировал на перила балкона.
- Да бросьте Вы эту ворону, отец Митрий, - именно так решил назвать Ворон необычного человека, ибо уважительное обращение к собеседнику есть основа конструктивного диалога, – знаю я эту птицу, ничего приличного ей не перепало. Перебирая мощными лапами, Ворон пододвинулся поближе:
- Есть немало других слов, из которых можно состряпать превосходный каламбурчик!
- Например? – нисколько не удивился «весёлый человек», будто был знаком с Вороном добрую сотню лет. Хотя, кто же теперь не знает, что вороны разговаривают?
- Видите ли, отец Митрий, здесь есть одна проблема, – Ворон артистично постучал по своей умной голове, – эта штука сейчас не очень хочет работать. А путь к голове Ворона лежит, как известно, через ж… желудок. Давайте договоримся: Вы мне какую-нибудь вкуснятину, а я Вам – каламбурятину!
- Например? – опять спросил Митрий.
- Котлету! – почти выкрикнул Ворон, сознавая, что сейчас он захлебнётся слюной.
Дабы не раздражать голодных читателей, и, не имея возможности поделиться котлетой с каждым, автор не станет описывать всё то многообразие ощущений, вызванных процессом поглощения пищи, повергшее голодную птицу в состояние близкое к экстазу… Ворон закрыл глаза и молчал три минуты…
Митрий решил, что это время необходимо для транспортировки питательных веществ в мозг этого яркого представителя семейства врановых и не стал его беспокоить. Действительно, вскоре Ворон включился и произнёс:
- Croquette was excellent!* Потом он встряхнулся и перешёл на русский: – О чём это мы? Ах да, КОТЛЕТА…
- Что, ещё котлету?
- Нет, КОТЛЕТА хороша для каламбура.
- При чём тут котлета?
- Ну, вдумайтесь – КОТ-ЛЕТА…
- Конечно, конечно… Зима-лето… Кошки-коты… Одну минуточку, – Митрий убежал за блокнотом. – Сейчас, сейчас мы её приготовим, – бормотал он себе под нос. В голове уже что-то вертелось.
- Ага, есть!
На бумагу выплеснулись следующие строки:
Если кот родился летом,
Кошка принесла приплод –
Получается КОТЛЕТА,
Или просто летний кот!
И, не останавливаясь на достигнутом, Митрий изобразил толстого кота, который облизывается, глядя на нанизанную на вилку котлету. «Вот и славно, – подумал Ворон, потирая крылья, – работает!»
- Теперь можно ещё котлеточку…
- Ein moment! – и Митрий исполнил танец официанта.
- Знаю я одно старое русско-нерусское слово – БОГАТЫРЬ, – продолжал Ворон между ударами клювом по котлете.
- Богатырь? Годится! – контакт был установлен, Митрий начинал понимать Ворона с полуслова.
Сказка это, или быль-
Бога стырил – БОГАТЫРЬ!
Далее был нарисован дюжий мужик в кольчуге, удирающий от татаро-монгол с глиняным божком под мышкой.
Процесс нравился обоим и затягивал не на шутку. Котлеты убывали достаточно интенсивно.
- Когда я служил в Королевском флоте Её Величества… Короче МАТРОС.
- Матрос?! Это уже не по-детски…
- Помилуйте, матросы давно не дети!
- Хорошо!
А мат на палубе всё рос,
За рынду лбом задел МАТРОС!
И соответствующий рисунок, конечно.
Далее это уже напоминало партию в пинг-понг. Ворон подаёт – человек парирует, человек подаёт – ворон проглатывает. Ворон – человек, человек – ворон… Страницы шуршали, карандаш не успевал скрипеть, котлеты пролетали со свистом.
- ШАРЛАТАН!
Ну, продавец шаров! Нахал и ШАРЛАТАН!
Купили шарик мы, а он уж дважды латан!
- БАРСУК!
- Попрошу не выражаться!
- Ладно, ШТУКАТУРКА!
Вот с потолка свалилась ШТУКАТУРКА,
Ударила она по штуке турка!
- ВАМПИР!
А турку позвонил ВАМПИР:
«Я Вам устрою завтра пир!»
- ПАПАВЕРИН!
- Что такое?
- Лекарство!
А на пиру был папа Верин,
ПАПАВЕРИН глотал у двери.
- ФИГУРКА!
Но был он та ещё ФИГУРКА,
По кличке «Фиг» премерзкий урка!
- Врачи!
Когда приехали врачи,
Их турок тут же замочил!...?
- Стоп, а причём здесь врачи?
- Всё кончено… - Ворон почувствовал, что ему трудно дышать.
- Что кончено?
- Котлеты кончились, место в желудке, – лепетал Ворон. Весь он как-то обмяк, глаза закатились. Медленно птица начала оседать на хвост и свалилась с балкона.
- Летальный исход… - произнёс Митрий и посмотрел вниз, - или улетальный,- поскольку Ворон всё же нашёл в себе силы и расправил крылья. Взмахивать ими он уже не мог, поэтому лишь планировал в заданном направлении.
«Интересное кино, - подумал отец Митрий, - будет что рассказать детям…»
***
- Ну, как тебе? – спросил Ворон у ежа.
- Да! Клёво ты наклевался! – вздохнул ёж, – вот только что-то есть захотелось…
- А ты смог бы придумать каламбурятину, Зелёный? (Ежа звали Зелёный потому, что всё его семейство, начиная с пра-пра-бабушки, родившейся в 1986 году, имело зеленоватый оттенок).
- Каламбурятина, она и ежу понятна!
Мне месяц нравится ИЮЛЬ,
Ежих люблю я – Свет и Юль!
- Ну что ж, неплохо для начала. Пойдём, угощу сыром без плесени! – предложил Ворон.
И они удалились… Такие разные, но всё же друзья…
7 декабря 2006 г.
Говори. Что ты хочешь сказать? Не о том ли, как шла
Городскою рекою баржа по закатному следу,
Как две трети июня, до двадцать второго числа,
Встав на цыпочки, лето старательно тянется к свету,
Как дыхание липы сквозит в духоте площадей,
Как со всех четырех сторон света гремело в июле?
А что речи нужна позарез подоплека идей
И нешуточный повод - так это тебя обманули.
II
Слышишь: гнилью арбузной пахнул овощной магазин,
За углом в подворотне грохочет порожняя тара,
Ветерок из предместий донес перекличку дрезин,
И архивной листвою покрылся асфальт тротуара.
Урони кубик Рубика наземь, не стоит труда,
Все расчеты насмарку, поешь на дожде винограда,
Сидя в тихом дворе, и воочью увидишь тогда,
Что приходит на память в горах и расщелинах ада.
III
И иди, куда шел. Но, как в бытность твою по ночам,
И особенно в дождь, будет голою веткой упрямо,
Осязая оконные стекла, программный анчар
Трогать раму, что мыла в согласии с азбукой мама.
И хоть уровень школьных познаний моих невысок,
Вижу как наяву: сверху вниз сквозь отверстие в колбе
С приснопамятным шелестом сыпался мелкий песок.
Немудрящий прибор, но какое раздолье для скорби!
IV
Об пол злостью, как тростью, ударь, шельмовства не тая,
Испитой шарлатан с неизменною шаткой треногой,
Чтоб прозрачная призрачная распустилась струя
И озоном запахло под жэковской кровлей убогой.
Локтевым электричеством мебель ужалит - и вновь
Говори, как под пыткой, вне школы и без манифеста,
Раз тебе, недобитку, внушают такую любовь
Это гиблое время и Богом забытое место.
V
В это время вдовец Айзенштадт, сорока семи лет,
Колобродит по кухне и негде достать пипольфена.
Есть ли смысл веселиться, приятель, я думаю, нет,
Даже если он в траурных черных трусах до колена.
В этом месте, веселье которого есть питие,
За порожнею тарой видавшие виды ребята
За Серегу Есенина или Андрюху Шенье
По традиции пропили очередную зарплату.
VI
После смерти я выйду за город, который люблю,
И, подняв к небу морду, рога запрокинув на плечи,
Одержимый печалью, в осенний простор протрублю
То, на что не хватило мне слов человеческой речи.
Как баржа уплывала за поздним закатным лучом,
Как скворчало железное время на левом запястье,
Как заветную дверь отпирали английским ключом...
Говори. Ничего не поделаешь с этой напастью.
1987
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
