Продолжение записок клабера. Клабер повзрослел, и все больше рефлексирует по поводу знакомых.
А если всю жизнь – вот так просто, абсолютно без дела, просидеть в кафе? Что случится, если и дальше наблюдать за тем, как приходят и уходят люди? Услышать невзначай опавший чей-то смех, а потом слышать этот смех снова и снова, пока не закончится жизнь. Кафе имени моего сердца работает 25 часов в сутки… Ты только приходи… Побыстрее… Пожалуйста… Я не хочу, чтобы опять мелькали чужие лица.
…
…Из зеркала, из темноты кофейни, ко мне подбирается желание гулять до утра. Без мыслей, и одному, с ритмом в голове и виски в венах. Я растворяюсь в чил-аутах, прячусь по закоулкам танцполов, дрожу всем телом и сжимаю в руках ремешок пиквадровской сумки, срываюсь в такси, и прошу везти меня дальше, еще дальше. Мне так хочется увидеть свою бестелесную радость…
…
…Она ушла ближе к утру с незнакомцем. У барной стойки, ни о чем особо не разговаривая, они встретились. Позже, у нее дома, он ее выебал. Потом заснули. Она заснула даже чуточку раньше. Утром кофе ни о чем, и расставание навсегда. Ближе к закату она вышла в общество. Ее взгляд был печален, когда она открывала черную стеклянную дверь Инфинити. Детка, это всего лишь суббота…
…
Она смотрела на свое отражение сквозь дым сигарет. Очереди в туалеты – беда клубов. Это такое место, где, с одной стороны, можно расслабиться, и приоткрыть маску пафоса – естественные потребности, все же, берут свое, с другой, беда есть беда – мочевой пузырь, как та пенная вечеринка с брызгами, готов сделать шоу мокрых тряпок в любой момент. «Там трахаются», - деловито, и со знанием дела сказала стоящая впереди дурнушка такая прям)… Там и правда трахались. Она почувствовала себя такой одинокой, и так захотелось ей тепла, пусть с незнакомцем, пусть, на ночь, но почувствовать, почувствовать себя живой и любимой…
…
Где-то рядом, в темноте, плескалось море. Он знал об этом, он знал, что завтра снова не пойдет плавать и загорать, он курил сигарету около ворот, пока заносили продукты. Снова завязал сзади бантик на официантском фартуке, и пошел подавать заказ. Его никто не замечает, он – атмосфера праздника, и ничего больше. Без имени, без права танцевать и разговаривать больше трех минут с людьми. Это лето, парень… И оно совсем не твое.
…
Я – открытое круглые сутки кафе. Люди приходят ко мне отдышаться, и снова отправляются в непроходимую, невыносимую ночь, которой нет ни конца, ни края…
Вот здесь я жил давным-давно - смотрел кино, пинал говно и пьяный выходил в окно. В окошко пьяный выходил, буровил, матом говорил и нравился себе и жил. Жил-был и нравился себе с окурком "БАМа" на губе.
И очень мне не по себе, с тех пор как превратился в дым, а также скрипом стал дверным, чекушкой, спрятанной за томом Пастернака - нет, не то.
Сиротством, жалостью, тоской, не музыкой, но музыкой, звездой полночного окна, отпавшей литерою "а", запавшей клавишею "б":
Оркестр играет н тру е - хоронят Петю, он де ил. Витюр хмуро р скурил окурок, ст рый ловел с, стоит и пл чет дядя Ст с. И те, кого я сочинил, плюс эти, кто вз пр вду жил, и этот двор, и этот дом летят н фоне голу ом, летят неведомо куд - кр сивые к к никогда.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
