Я на корабле: стенки толстые, высокие и прочные, дна нет. Первое, что я ощущаю холод, который поднимается снизу. Огромные куски льда под нами: мы – нас много – перемещаемся по кораблю, держась за борта, на которых сделано что-то наподобие маленьких ступенек и лавочек для сидения.
Люди разные – некоторые как будто мне знакомы, некоторые знакомы точно. Но большинство людей до странности похожи на обезьянок. «Они здесь уже давно», – говорит мне кто-то.
«Что же вы здесь делаете? – спрашиваю я. – У вас даже книг нет».
Все смотрят на меня с удивлением. «А ты помнишь, какие они», – слышу хриплый голос.
Я чувствую опасность. Сжимаю в кармане маленькую Книгу в бархатной синей обложке, эту единственную книгу здесь.
Стихают шорохи и стуки от перемещений по бортам. Все смотрят на меня.
Я понимаю, чего они хотят. Открываю Книгу, читаю.
Кажется, я здесь уже давно. Затекли руки, ноги онемели. Читаю.
Вдруг что-то выбивает Книгу из рук. Прыгать в воду нельзя: лед извергается пламенем, когда в него попадает человек. Я сама видела, как обезьян поглощала дикая пучина. Хватаюсь за лестницу, пытаюсь дотянуться до Книги. Все смотрят на меня в оцепенении. Прошу: «Если вы подержите меня за ноги, я достану книгу». Никто не хочет помочь, наоборот, когда я почти дотягиваюсь до Книги, кто-то кидает в нее огромный тяжелый камень. Книга скрывается подо льдом.
Я плачу…
Вдруг кто-то подходит и шепчет: «Надо было спуститься на тросе».
«Здесь же нет ничего…»
Слышу хохот вначале на ухо, потом со всех сторон. С мачты обезьяны сбрасывают веревки и все, находящиеся на корабле, начинают летать на них из стороны в сторону. Они хотят меня сбросить под лед.
«За ее книгой», – слышу тихий смешок.
Но они лишь задевают меня своими ледяными руками, почему-то боятся схватить или толкнуть вниз.
Хотя мне как будто все равно.
Я плачу… До оцепенения…
Внезапно чувствую тепло внутри – успокаиваюсь молитвой. Ухожу, чтобы по памяти записать Слова этой Единственной Книги. У меня ведь еще есть тетрадь и карандаш. Я так много раз читала Ее, что, кажется, помню все. Меня переполняет уверенность. Карабкаясь по бортам, добираюсь до какой-то двери, которую раньше не замечала.
«Не откроешь – никто никогда не мог».
Открываю и ухожу…
Серый коршун планировал к лесу.
Моросило, хлебам не во зло.
Не везло в этот раз Ахиллесу,
Совершенно ему не везло,
И копье, как свихнувшийся дятел,
Избегало искомых пустот.
То ли силу былую утратил,
То ли Гектор попался не тот.
Не везло Ахиллесу – и точка.
Черной радуги мокли столпы.
И Терсит, эта винная бочка,
Ухмылялся ему из толпы.
Тишина над судами летела,
Размывала печаль берега.
Все вернее усталого тела
Достигали удары врага.
Как по липкому прелому тесту
Расползались удары меча.
Эта битва текла не по тексту,
Вдохновенный гекзаметр топча.
И печаль переполнила меру,
И по грудь клокотала тоска.
Агамемнон молился Гомеру,
Илиаде молились войска.
Я растягивать притчу не стану,
Исходя вдохновенной слюной.
В это утро к ахейскому стану
Вдохновенье стояло стеной.
Все едино – ни Спарты, ни Трои,
Раскололи кифару и плуг.
Мы одни среди пролитой крови,
Мы одни – посмотрите вокруг.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
