Наконец-то! Наконец-то Таможне возвращают её старинное здание! Слава Богу! Теперь многочисленные директора уважаемого заведения смогут, как и полагается элите, расположиться со всеми удобствами и секретаршами в центре Питера, в старинном особняке на Малой Неве, на Васильевском. В том особняке, который и был построен аж в 1830 году – именно для таможни.
В том билдинге, где теперь теснится это многоуважаемое ведомство, места мало. Очень мало. Подросли детки и племянники директоров и их секретарш – их надо где-то разместить. Поблизости от себя. На приличную зарплату. Да набрать людей, которые выполняли бы приказы деток и племянников. Да ещё людей – исправлять сделанное по приказам деток и племянников. Тесно, одним словом. Ведь и работать кто-то должен. Россия-то уже ничего не производит – всё привозное, всё через Питерский порт перепускается, всё растаможить, проверить, наркотики там… придержать маленько товар, чтобы клиент не жался, поводить клиента на поводке, чтобы сдох и заплатил, как приличным людям платить положено. Много людей надо. Много.
Но вопрос решается. В сентябре выкинут из дома на Малой Неве Институт Русской Литературы и отдадут директорам Таможни.
Институт Русской Литературы ещё называют Пушкинским Домом. Там какие-то рукописи хранятся, книжки какие-то, архивы какие-то… Каких-то писателей… Ну, Пушкина… Булгакова… Кого-то ещё… Барахло всякое. Перевезут за город эту рухлядь – не выкинут же? У приличного человека спроси, у того же племянника директора, что за Пушкин?.. Что за Державин?.. Актер, блин, кажется, – скажет племянник, – да и махнет рукой. Да и пойдёт бренч-маркетинг конферировать, контент и ребрендинг круизировать, ебитду, блин, считать. Делом, блин, пойдёт заниматься.
А если вы считаете, что ЕБИТДА – это матерное слово, извините, блин, вы – отсталый человек, быдло! Привожу справку: ЕБИТДА (сокр. от англ. Earnings before Interest, Taxes, Depreciation and Amortization) – аналитический показатель, равный объёму прибыли до вычета расходов по уплате налогов, процентов и начисленной амортизации. Поняли? И если вы считаете, что можно сказать ПРОСТО ПРИБЫЛЬ, то вы – быдло. И место вам там же. Где-нибудь в Институте Русской Литературы. Вы хоть «Лукоморье» это читали? Ни одного русского слова! Ни мерчендайзера, ни промоутера, ни фрилансера, ни лизинга с ипотекой, ни той же ебитды! Невежество, блин!
Вот такие, блин, дела!
Ну, не буду делать вид, что я – продвинутый МЭН. Нет. Не МЭН я. Не продвинутый. Хотя и сочувствую директорам таможни.
Я всем сочувствую. Сочувствую тем благородным чиновникам, которые хотели перевезти импрессионистов из Эрмитажа в Москву. Не дали им. Простонародье кинулось подписи собирать по соцсетям. Собрало, блин. Много. А какое приличное дело провалили. Половину импрессионистов бы можно было по рукам пустить – кто бы их там считал, в Москве. Такие БАБКИ из рук ушли! Обидно! Сочувствую!
И винюсь за простонародье – отсталые, простите их, господа ТОП-МЕНЕДЖЕРЫ!
Вот интеллигенция наша – другое дело. Молчит культурно. Когда девочки из группы «Бешенные Письки» в церкви какой-то сплясали в знак протеста, рявкнула интеллигенция. Откуда взялась только, да в таком количестве? Басилашвили, Рязанов, Шевчук, Макаревич, Жванецкий, Кончаловский, Гинкас, Горбаневская, Герман, Ахеджакова, Хаматова, Улицкая, Акунин, Войнович, Гребенщиков, Миронов, Норштейн, Шендерович, Чухрай … Шестьсот человек, кажись, набралось защищать ДЕВОЧЕК. Когда – по делу, то и выступила интеллигенция. А когда Книжную Лавку Писателей выбрасывают с хорошего торгового места на Невском, то чего шум-то поднимать? Культурно молчат. Потому что – понятие имеют. Или, вот, с Пушкинским домом. Ну чего, спрашивается, шуметь. А простонародье шумит. Какие-то малообразованные сотрудники этого самого Пушкинского Дома просят зайти к ним, на Васильевский, поставить подпись. И ведь побредёт простонародье, подписи начнёт ставить, блин. Не дай Бог – сорвут хорошее дело.
Я предлагаю следующее. Интеллигенция наша подписывала письмо в защиту «Pussy Riot». Надо бы ей, интеллигенции нашей, снова поднатужиться, да и написать письмо в защиту Таможни. В защиту детей и племянников директоров энтой самой Таможни. Не дай Бог простонародье опять сорвёт хорошее дельце!
О Ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах Божества!
Дух всюду Сущий и Единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все Cобою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем - Бог!
Измерить океан глубокий,
Cочесть пески, лучи планет
Xотя и мог бы ум высокий, -
Тебе числа и меры нет!
Не могут духи просвещенны,
От света Твоего рожденны,
Исследовать судеб Твоих:
Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает, -
В Твоем величьи исчезает,
Как в вечности прошедший миг.
Хаоса бытность довременну
Из бездн Ты вечности воззвал,
А вечность, прежде век рожденну,
В Cебе Cамом Ты основал:
Cебя Cобою составляя,
Cобою из Cебя сияя,
Ты свет, откуда свет истек.
Cоздавый все единым Словом,
В твореньи простираясь новом,
Ты был, Ты есть, Ты будешь ввек!
Ты цепь существ в Cебе вмещаешь,
Ее содержишь и живишь;
Конец с началом сопрягаешь
И смертию живот даришь.
Как искры сыплются, стремятся,
Так солнцы от Тебя родятся;
Как в мразный, ясный день зимой
Пылинки инея сверкают,
Вертятся, зыблются, сияют, -
Так звезды в безднах под Тобой.
Светил возженных миллионы
В неизмеримости текут,
Твои они творят законы,
Лучи животворящи льют.
Но огненны сии лампады,
Иль рдяных кристалей громады,
Иль волн златых кипяший сонм,
Или горящие эфиры,
Иль вкупе все светящи миры -
Перед Тобой - как нощь пред днем.
Как капля в море опущенна,
Вся твердь перед Тобой сия.
Но что мной зримая вселенна?
И что перед Тобою я?
В воздушном океане оном,
Миры умножа миллионом
Стократ других миров, - и то,
Когда дерзну сравнить с Тобою,
Лишь будет точкою одною:
А я перед Тобой - ничто!
Ничто! - Но Ты во мне сияешь
Величеством Твоих доброт;
Во мне Себя изображаешь,
Как солнце в малой капле вод.
Ничто! - Но жизнь я ощущаю,
Несытым некаким летаю
Всегда пареньем в высоты;
Тебя душа моя быть чает,
Вникает, мыслит, рассуждает:
Я есмь - конечно есть и Ты!
Ты есть! - Природы чин вещает,
Гласит мое мне сердце то,
Меня мой разум уверяет,
Ты есть - и я уж не ничто!
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей Ты телесных,
Где начал Ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.
Я связь миров повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна божества;
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь - я раб - я червь - я бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? - безвестен;
А сам собой я быть не мог.
Твое созданье я, Создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ Податель,
Душа души моей и Царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие;
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! - в бессмертие Твое.
Неизъяснимый, непостижный!
Я знаю, что души моей
Воображении бессильны
И тени начертать Твоей;
Но если славословить должно,
То слабым смертным невозможно
Тебя ничем иным почтить,
Как им к Тебе лишь возвышаться,
В безмерной радости теряться
И благодарны слезы лить.
1780 - 1784
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
