Если тебе понадобится рука помощи, знай — она у тебя есть — твоя собственная. Когда ты станешь старше, ты поймешь, что у тебя две руки: одна, чтобы помогать себе, другая, чтобы помогать другим
Учил я как-то стихи.
Надо сказать что класс попался шумный, беспокойный.
Учишь их учишь, разучиваешь, а они –
то Хайку в туалет просится ( девочка – дочка видного японского коммуниста Танку Нагаута , переживает что она очень маленькая и ее никто не понимает).
То Ямб харкается в Хорея, сцепятся – аж жуть! Летят по сторонам слоги да отдельные междометия, бьют друг друга томиками Бродского, а иногда и до рассогласования глаголов у них доходит…Срифмуешь их – вслух ласково, про себя матерно, и рассадишь по разным полкам…а Ямба в угол дополнительно…потом сам себя начинаешь бранить
за жесткость – он ведь, бедняжка, пятистопный родился…
Ажанбеман дергает за косички маленькую Дактиль, а когда она, пунцовея от смущения, оборачивается, ловко перебегает на другую строчку…ох уж эти мне дети французских иммигрантов…А то что он во всЕх словАх ударения на последнИй слОг ДелаЕт…не знаешь уже как с этим бороться.
Гекзаметр – мальчик конечно прилежный, но уж больно тяжеловесный( сказывается освобождение от физкультуры) и многословный…как начнет про свою Грецию древнюю-то канючить, ну вот вынь ему да и положь ее! Хоть портрет Гомера вон выноси…
Амфик Брахов – ученик такой норовистый, сложный.Если не сказать трехсложный.
Как что не по нему, дядю всё грозится позвать, Анапеста Петровича, видного какого-то начальника.
А вот Валерик Лимерик – мальчонка веселый, прямо вот крестик, не то чтобы нолик, что-то щебечет,хоть ты там тресни, жаль что вот папа его – алкоголик.Да, вот такой он мальчонка веселый.
Из Ирландии…
Проказник кстати – положил он как-то стихи Маяковского на лесенку, так вот потом стихи у того лесенкой-то и складывались…
А вообще класс у меня был дружный, хоть и хулиганистый .
Помнится, маленький мальчик ( не помню фамилии) нашел пулемет,
Всем классом ржали, так весело, вот.С ним вообще постоянно что-то происходило
- то на дно унитаза провалится, то пальцы в розетку сунет.Бедовый какой-то.
Но дети его любили!!! Про все его выходки слово в слово друг другу расказывали.
Прямо харизматический лидер местной молодежи…
Или вот братья Матерщинниковы-Виршины как-то уборщице нашей, Сцилле Харибдовне, в пирожки порошков подсыпали! Ох, бабуля на них в гневе частушками-то нецензурными как давай сыпать! Аж прохожие останавливались у открытого окна, послушать, припасть к роднику народному…Повысила, понимаешь, резко багаж детских знаний.
(бабка кстати, ой как непроста - в свое время самого Троцкого лыжной палкой в перепалке зашибла).
Но при всём при том – какие обсуждения у нас были!Какие споры до хрипоты!
На тему, например «Финальная стадия окончательного этапа последней стадии корректры произведенея» или там «Ботинки-полуботинки. Новый уровень неочевидных рифм» или «Размер.Так ли он важен»? ( девочки кстати почему-то краснели при произнесении темы доклада). Красота просто.
А самое классное было – вечером останешься разбирать творения-то учеников-то, пока все умляуты над U да надстрочия надо О расставишь , да яти с ижицами вычеркнешь к едреной фене…Махнешь рукой – да полезешь в сейф за потаенной бутылочкой коньяка.
Позовешь в нарушение правил директора Гиперболу Синекдоховну да красотку Аллегорию с кафедры Непрямого Воздействия – хряпнете вы по писят за изящную словесность да за неоскудение и могучесть языка, и смотрите задумчиво в окно, на улицу, где –
Штрихи и точки нотного письма.
Кленовый лист на стареньком пюпитре.
Идет смычок, и слышится зима.
Ртом горьким улыбнись и слезы вытри,
Здесь осень музицирует сама.
Играй, октябрь, зажмурься, не дыши.
Вольно мне было музыке не верить,
Кощунствовать, угрюмо браконьерить
В скрипичном заповеднике души.
Вольно мне очутиться на краю
И музыку, наперсницу мою, -
Все тридцать три широких оборота -
Уродовать семьюдестью восьмью
Вращениями хриплого фокстрота.
Условимся о гибели молчать.
В застолье нету места укоризне
И жалости. Мне скоро двадцать пять,
Мне по карману праздник этой жизни.
Холодные созвездия горят.
Глухого мирозданья не корят
Остывшие Ока, Шексна и Припять.
Поэтому я предлагаю выпить
За жизнь с листа и веру наугад.
За трепет барабанных перепонок.
В последний день, когда меня спросонок
По имени окликнут в тишине,
Неведомый пробудится ребенок
И втайне затоскует обо мне.
Условимся о гибели молчок.
Нам вечность беззаботная не светит.
А если кто и выронит смычок,
То музыка сама себе ответит.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
