Однажды местный интеллектуал предложил за книги стихов заплатить таёжными ягодами. Человек уверял меня,что деньгами не располагает,но читать мои книги охота. Не долго думая, я легко согласился.А чего выпендриваться, натуробмен - слово на ягоду - вполне в наших российских условиях подходящий. Всё равно ягоды покупаю на рынке,а сделка по объему была для меня выгодной...Впрочем и раньше со мной рассчитывались за творческую работу - телевизором,холодильником и даже ремонтными услугами по квартире. Вот такая жизнь провинциального литератора,который пытается выжить вместе со словом.
Но насколько знаю из истории - к такому натуробмену прибегали многие творческие люди! Василий Розанов в конце жизни менял свои произведения на продукты питания.И всё равно умер с диким ощущением голода.Не спасла литература,не прокормила в старости. Меняла книги стихов за еду Марина Цветаева. Сытный обед в ресторане - тоже часто у поэтов становился гонораром за стихи.Слышал такие истории от приятелей. И сам ваш покорный слуга не раз был накормлен в ресторанах за счет поклонников, чаще поклонниц.Но это всё народ мелкий в искусстве.А вот и великий Айвазовский работал в молодости за салями:
Однажды в Венеции к нему обратился некий маркиз. Сначала просто восхищался картинами и хвалил мастерство, потом вспомнил, что у него есть брат, который тоже без ума от живописи, потом выяснилось, что у этого брата есть своя колбасная фабрика, в общем, к концу разговора Айвазовскому стало ясно, что маркиз не случайный ценитель искусства, а пришел к нему с вполне конкретным деловым предложением: менять картины на колбасу. У них в Италии ребята простые. Ты им холст, они тебе салями. Сделка всех устроила. Айвазовский в тот же день написал небольшую картину и через некоторое время получил от честного колбасника превосходное колбасное ассорти.
А вот что написал мне в ответ Василий Попок из Кемерово:
Поэт-сатирик Владимир Матвеев и я одно время, в 1980-е, работали в кемеровской газете "Заря".
Он промышлял стихотворными спичами по заказу. Однажды с ним расплатились литром чистейшего медицинского спирта и двумя кругами "Краковской".
Мы вчетвером (мужская часть редакции) всё это выпили и съели, хваля и превознося Владимира Фёдоровича за его талант.
А так-то он писал гениальные миниатюры, лёгкие, будто сами собой случавшиеся, например
— О чем вздыхаешь,Тыква?
— От «Вы» совсем отвыкла:
все тычут — тыква, тыква,
никто не скажет — Выква
Или про беднословного оратора:
Он "так сказать" на "так сказать"
Скороговоркой множит.
Он, так сказать, без "так сказать"
Двух слов связать не может.
Как сорок лет тому назад,
Сердцебиение при звуке
Шагов, и дом с окошком в сад,
Свеча и близорукий взгляд,
Не требующий ни поруки,
Ни клятвы. В городе звонят.
Светает. Дождь идет, и темный,
Намокший дикий виноград
К стене прижался, как бездомный,
Как сорок лет тому назад.
II
Как сорок лет тому назад,
Я вымок под дождем, я что-то
Забыл, мне что-то говорят,
Я виноват, тебя простят,
И поезд в десять пятьдесят
Выходит из-за поворота.
В одиннадцать конец всему,
Что будет сорок лет в грядущем
Тянуться поездом идущим
И окнами мелькать в дыму,
Всему, что ты без слов сказала,
Когда уже пошел состав.
И чья-то юность, у вокзала
От провожающих отстав,
Домой по лужам как попало
Плетется, прикусив рукав.
III
Хвала измерившим высоты
Небесных звезд и гор земных,
Глазам - за свет и слезы их!
Рукам, уставшим от работы,
За то, что ты, как два крыла,
Руками их не отвела!
Гортани и губам хвала
За то, что трудно мне поется,
Что голос мой и глух и груб,
Когда из глубины колодца
Наружу белый голубь рвется
И разбивает грудь о сруб!
Не белый голубь - только имя,
Живому слуху чуждый лад,
Звучащий крыльями твоими,
Как сорок лет тому назад.
1969
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
