|

Если ваши нравственные устои вгоняют вас в тоску, знайте: ваши нравственные устои никуда не годятся (Роберт Стивенсон)
Публицистика
Все произведения Избранное - Серебро Избранное - ЗолотоК списку произведений
Мой писчий дух за словом | ...А что касается «информационного повода»,
поэзия никогда им не была и не будет. И слава Богу…
Из переписки Бориса Рыжего с Ларисой Миллер | 1
Стихи в ленту новостей не попадают, потому что современное общество стихами почти не интересуется, а поэты устали доказывать себе самих себя. Это длится уже не одно десятилетие, и стало общеизвестным фактом. Написать стихи, попасть в журнал, опубликовать книжку – еще не значит выйти в свет, поэтому стихи теперь не объединяют, а скорее даже разлучают внутренних и внешних людей информационного общества. А если и заговорят о поэте, то зачастую по другому случаю: самоубийство, получение престижной премии, еще какой-нибудь скандал, но, увы, не по поводу стихов. У нас же случай именно такой, где не будет стихов, но будет, надеюсь, поэзия*.
2
Современный поэт и активный мыслитель Вячеслав Куприянов (Москва) в своей работе «Всемирная отзывчивость авангарда» с гуашной размашистостью, но вполне логично и, на мой взгляд, достоверно чётко уточнил для нас сложившееся современное состояние информационного пространства мира:
«Если Ортега-и-Гассет заявлял о восстании масс, то сегодня следует говорить о падении элиты. Это связано с тем, что элита в своих отношениях с массами всё более ориентируется не на традиционную (книжную) культуру, а на массовую информацию. Таким образом элита превращается в информафию. Не потому, что она обладает некоей особо важной информацией, а потому что приватизирует и узурпирует средства массовой информации. И все эти (или многие) более мелкие образования пытаются не отстать в строительстве мозаичной, дробной и довольно случайной картины мира. Но если, скажем, наркомафия вполне себе представляет смертельный вред от своего бизнеса, то информафия всегда делает высокомерно-важный вид в своей уверенности, что творит благо».
Публичную справедливость этого наблюдения самостоятельно и независимо поддерживает другой дружественный мне поэт Юрий Беликов (Пермь). В своей статье «Поколение бронзовых капель» он уточнил нынешнее поле битвы культуры и бескультурья, категорично настаивая: «Это будет век ожесточённой схватки между Информацией и Поэзией. Вы скажете: как будто её раньше не было, поименованной схватки! Была. Но субъектами поединка выступали несколько иные персоналии. Например, в Средние века Информация ещё и под стол пешком не ходила – к Рыцарям Круглого стола. Условный бой … шёл, скорее, между другой Ин – Инквизицией – и Поэзией.
Во времена семинариста Джугашвили Информация уже подросла и даже утратила девственность: став Дезинформацией, конвоировала Поэзию во внутреннюю свою тюрьму. Поэзия сражалась с Дезинформацией несением креста, иногда сливающимся с церковным…»
На первый вполне просвещённый взгляд кажется, что невозможно оспорить эти справедливые утверждения двух поэтов, которые в публицистической форме отразили всю глубину трагедии нашей, с одной стороны, быстро-, а с другой стороны, – вялотекущей жизни, где поэзии отведена всего лишь тоненькая полоска горизонта, до которого добирается малая горсточка фанатиков и рыцарей слова: им для стихов достаточно неба, даже в решётку. И хотя был я поначалу искренне солидарен с этими высказываниями, но сегодня мне сложившаяся картина поэтичности мира не представляется столь драматичной, поэтому с помощью гипотез и допущений попытаемся всё же расставить всё по своим, ведомым мне местам.
3
Информация, как факт очевидный, зарождается и распространяется там, где в миру торжествует суета сует, где всеобщая склонность к перемене мест стремится за переменой времени, которое стало двигаться с нарастающей, неунимающейся быстротой. А поэзия не терпит и даже активно избегает площадной и уличной сутолоки и зачастую прячется по хладным углам, требуя тишины и покоя. А соприкасаются информация и поэзия лишь на границах, когда суета сует бытия пытается проникнуть в тишину и разрушить её, а тишина, вооружённая созерцательностью, защищается от этого враждебного проникновения. Давно известно, что поэзия никогда не стремилась в сторону информации и не пыталась завладеть ею или разрушить её. А коли обликом и становилась похожей на неё, то по ошибке неверного взгляда нашего.
Почему? Да потому что поэзия есть и базис, и первооснова, говоря современным языком, генофонд той самой информации, которая всем своим активным существованием пытается стереть поэзию с лица земного. Информация всего лишь надстройка. И её кажущееся стремление расправиться с поэзией – это необдуманный вечный бунт дьявола против Бога. А необдуманный потому, что, победив Бога, дьявол ликвидирует ВСЁ, в том числе и себя самого, поскольку Бог ЕСТЬ ВСЁ и отвечает за это всё, в том числе и за самого вечно бунтующего дьявола.
Так и поэзия никогда не противостояла ни Информации, ни её самой распространенной разновидности – Дезинформации, потому что, будучи первоосновой и генофондом Слова, не может вступать в борьбу со своим порождением. Но, как известно из истории человечества, вступают дети в борьбу со своим родителями: ссылают их с глаз долой, морят голодом и даже режут им горло.
И хотя сегодня тем немногим, кто всё еще чтит поэзию, кажется, что идёт смертельное противостояние, противопоставление информации и поэзии, в которой последняя, а по сути первая проигрывает, я осмелюсь взять на себя ответственность, утверждая, что это не так. Проигрыш может казаться таковым на определенном участке пути, пространства или времени, но никогда в вечности, где базируется генофонд поэзии.
4
Вижу, как многих уже осеняет слабая догадка, что поэзия – это генофонд слова, поэзия – гены информации, первооснова бытия, а значит, информация без поэзии никогда не существовала, и впредь не будет существовать, а тем более осуществляться.
Почему же информацию и поэзию всё чаще и всё больше противопоставляют друг другу, не замечая этой простой и ясной закономерной последовательности? Только потому, что информация существует лишь в видимой надстройке бытия, где торжествует успех и коммерческий дух продажности, а поэзия – там, куда редкая душа может проникнуть, где деньги не играют никакой роли, где подлинные достижения способны оценить немногие. К тому же информация своей избыточностью подавляет поэзию, и в том числе тех, кто живёт поэтическим словом. Но поэзия своей внешней малозначительностью – только незаметно, почти невидимо – снабжает первооснову жизни, где поэт помимо своей воли выполняет функцию кристаллической решетки Бога. Поэтому попытки многих больших и особенно малозначительных поэтов доказать, что они в этом мире представляют только самих себя, – искреннее заблуждение творческих личностей. Поэты укрепляют генофонд Слова, которое всегда, при любом состоянии информации, остается вначале с Богом. Бог ничего им не диктует, как придумали поэты, – он просто с ними заодно.
5
И пусть современный поэт своим словом порой искажает действительность, но главное, он искажает её до узнаваемости нового бытия генетикой красоты. Это благодаря таким поэтам, внутри которых уживаются первослова, утверждает себя тишина звенящая. Есть поэты, вокруг которых бушует пустое словоизвержение информации: ковырнёшь – и уже на поверхности обнаружишь, что им нечего сказать, а потому в них не приживается звенящая тишина, без которой не бывает поэзии, а только распространяется информация.
Только с помощью тишины дух живёт внутри поэта, и поэт мучается, мечется, чувствует себя неуютно в этом мире. И как только с помощью главного Слова поэт поселяет себя внутри духа, то всё в мире уравновешивается, становится на свои места, торжествует гармония всеобщей силы – успокаивается и дух внутри поэта, и поэт крепко-накрепко приживается внутри всемирного духа.
Недаром поэту очень часто завидуют. Но только один поэт знает, что живёт он судьбой скучной, малоинтересной и незначительной, и только Поэт ведает, что без него любая ритмичная попытка бытия осветить себя внутренним светом человека никогда не свершится, потому что там, где вначале Слово, его шепчет на ухо Богу всегда только Поэт.
45 параллель. Февраль 2016 год.
ПЕРВЫЙ ОТКЛИК:
Здравствуйте, Владимир!
Мы с Вами знакомы заочно, благодаря "45", но, кажется, не вступали в переписку. Хочу исправить этот огрех.
Замечательная, выстраданная статья! Я полностью согласен с Вашими высказываниями. В ней Вы копнули нутро современной поэзии. Замечательно!
Всегда читаю Ваши стихи в нашей "45". В них столько находок! Сколько прекрасных мыслей! Это именно то, когда стихи называются "стихами". Жду Ваших новых публикаций.
Искренне
Вячеслав Лобачев | |
| Автор: | vvm | | Опубликовано: | 23.02.2016 01:15 | | Просмотров: | 4478 | | Рейтинг: | 0 | | Комментариев: | 0 | | Добавили в Избранное: | 0 |
Ваши комментарииЧтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться |
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
I
На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель,
Чья не пылью затерянных хартий, —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса,
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат,
Меткой пулей, острогой железной
Настигать исполинских китов
И приметить в ночи многозвездной
Охранительный свет маяков?
II
Вы все, паладины Зеленого Храма,
Над пасмурным морем следившие румб,
Гонзальво и Кук, Лаперуз и де-Гама,
Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!
Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий,
Синдбад-Мореход и могучий Улисс,
О ваших победах гремят в дифирамбе
Седые валы, набегая на мыс!
А вы, королевские псы, флибустьеры,
Хранившие золото в темном порту,
Скитальцы арабы, искатели веры
И первые люди на первом плоту!
И все, кто дерзает, кто хочет, кто ищет,
Кому опостылели страны отцов,
Кто дерзко хохочет, насмешливо свищет,
Внимая заветам седых мудрецов!
Как странно, как сладко входить в ваши грезы,
Заветные ваши шептать имена,
И вдруг догадаться, какие наркозы
Когда-то рождала для вас глубина!
И кажется — в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.
С деревьев стекают душистые смолы,
Узорные листья лепечут: «Скорей,
Здесь реют червонного золота пчелы,
Здесь розы краснее, чем пурпур царей!»
И карлики с птицами спорят за гнезда,
И нежен у девушек профиль лица…
Как будто не все пересчитаны звезды,
Как будто наш мир не открыт до конца!
III
Только глянет сквозь утесы
Королевский старый форт,
Как веселые матросы
Поспешат в знакомый порт.
Там, хватив в таверне сидру,
Речь ведет болтливый дед,
Что сразить морскую гидру
Может черный арбалет.
Темнокожие мулатки
И гадают, и поют,
И несется запах сладкий
От готовящихся блюд.
А в заплеванных тавернах
От заката до утра
Мечут ряд колод неверных
Завитые шулера.
Хорошо по докам порта
И слоняться, и лежать,
И с солдатами из форта
Ночью драки затевать.
Иль у знатных иностранок
Дерзко выклянчить два су,
Продавать им обезьянок
С медным обручем в носу.
А потом бледнеть от злости,
Амулет зажать в полу,
Всё проигрывая в кости
На затоптанном полу.
Но смолкает зов дурмана,
Пьяных слов бессвязный лет,
Только рупор капитана
Их к отплытью призовет.
IV
Но в мире есть иные области,
Луной мучительной томимы.
Для высшей силы, высшей доблести
Они навек недостижимы.
Там волны с блесками и всплесками
Непрекращаемого танца,
И там летит скачками резкими
Корабль Летучего Голландца.
Ни риф, ни мель ему не встретятся,
Но, знак печали и несчастий,
Огни святого Эльма светятся,
Усеяв борт его и снасти.
Сам капитан, скользя над бездною,
За шляпу держится рукою,
Окровавленной, но железною.
В штурвал вцепляется — другою.
Как смерть, бледны его товарищи,
У всех одна и та же дума.
Так смотрят трупы на пожарище,
Невыразимо и угрюмо.
И если в час прозрачный, утренний
Пловцы в морях его встречали,
Их вечно мучил голос внутренний
Слепым предвестием печали.
Ватаге буйной и воинственной
Так много сложено историй,
Но всех страшней и всех таинственней
Для смелых пенителей моря —
О том, что где-то есть окраина —
Туда, за тропик Козерога!—
Где капитана с ликом Каина
Легла ужасная дорога.
|
|