*
-Что вы можете сказать о брдзэньском поэте Чу? – спросили как-то читатели у Славы Богова.
- Я не могу сказать больше того, чем произнес когда-то Конфуций о таком же стихотворце своего времени– «талантливое ничтожество». И когда ученики попытались у него уточнить, что может быть учитель имел в виду посредственное ничтожество, то Кун-цзы продолжал настаивать на своей формулировке. И он был прав, потому что надо обращать внимание в оценке мудреца не на первое слово талантливый, а на второе - ничтожество...
*
-Одноразовый герой возглавил сегодня общество, - был как-то поражен своим открытием Слава Богов.
- Значит, мы все должны противостоять ему?- спросили творческие люди.
- Ни в коем случае! Нет смысла противостоять одноразовости,- сказал Слава Богов. - Борясь с ней, мы сами попадаем в опасность стать одноразовыми героями.
*
- Мы ничего этому миру не дали!- сокрушались верующие.
- Но мы ничего из этого мира и не забрали! – призывал современников быть довольными такими итогами своего служения Слава Богов.
*
-С тех пор как землю мы стаптываем до пустынь и кладбищ, она вправе больше не вспоминать о нас, - сказал могильщик.
- Ничего подобного, с тех пор как люди научились хоронить своих предков в земной шар – мы стали с планетой Земля одной крови! – сказал Слава Богов.- И на кладбищах планета помогла мне завязывать узелки могил на память всех моих близких людей, с тех пор мы с ней и породнились.
- Но у земли и людей разная генетика,- заспорил гробокопатель.
-С тех пор как Земля приняла прах моих родителей, мы с ней стали одной крови,- настаивал на своём Слава Богов.- И если ты боишься, что никто нас не вспомнит в первом веке после нашей эры, то ошибаешься, земля своим человеческим умом будет помнить всё и всех.
*
-Трусливый талант – это хуже чем бездарность,- делился в библиотеке своим жизненным опытом Слава Богов.- Он боится занять свое место, позволяя обученной бездарности морочить людям голову.
-Вы имеете в виду кого-то из нас присутствующих?- спросила робко молодежь.
-О присутствующих воспитанные люди стараются даже так не думать, но если ваш ход мысли уловил такое направление моих размышлений, то теперь противиться я им не вправе.
*
Каждый вечер Слава Богов садился перед телевизором, включал его и подолгу молча смотрел на горящий экран. И так до полуночи.
-Что ты там хочешь обнаружить? – спрашивали его друзья.
-Ищу человека,- отвечал им Слава Богов.
-Но там ведь одни - дураки!
-И среди дураков есть свои мыслители, - настаивал Слава Богов.
Должен же среди них найтись хоть один человек.
- Ну, ищи, ищи!
- И буду искать!
*
-Одно утешает: на том свете политики нет!- сказал избиратель.
- А женщины там есть? – поинтересовался Слава Богов.
- Ну, разве что в аду!- рассмеялся избиратель, догадываясь, куда клонит мыслитель.
- Не важно где…Там, где есть хоть одна женщина - там есть и политика.
- Но политика там, где деньги! – возразил избиратель.
- Нет, политика там, где есть женщины. А там где женщины - там уже и деньги. Но это уже вторично.
Еще далёко мне до патриарха,
Еще не время, заявляясь в гости,
Пугать подростков выморочным басом:
"Давно ль я на руках тебя носил!"
Но в целом траектория движенья,
Берущего начало у дверей
Роддома имени Грауэрмана,
Сквозь анфиладу прочих помещений,
Которые впотьмах я проходил,
Нашаривая тайный выключатель,
Чтоб светом озарить свое хозяйство,
Становится ясна.
Вот мое детство
Размахивает музыкальной папкой,
В пинг-понг играет отрочество, юность
Витийствует, а молодость моя,
Любимая, как детство, потеряла
Счет легким километрам дивных странствий.
Вот годы, прожитые в четырех
Стенах московского алкоголизма.
Сидели, пили, пели хоровую -
Река, разлука, мать-сыра земля.
Но ты зеваешь: "Мол, у этой песни
Припев какой-то скучный..." - Почему?
Совсем не скучный, он традиционный.
Вдоль вереницы зданий станционных
С дурашливым щенком на поводке
Под зонтиком в пальто демисезонных
Мы вышли наконец к Москва-реке.
Вот здесь и поживем. Совсем пустая
Профессорская дача в шесть окон.
Крапивница, капризно приседая,
Пропархивает наискось балкон.
А завтра из ведра возле колодца
Уже оцепенелая вода
Обрушится к ногам и обернется
Цилиндром изумительного льда.
А послезавтра изгородь, дрова,
Террасу заштрихует дождик частый.
Под старым рукомойником трава
Заляпана зубною пастой.
Нет-нет, да и проглянет синева,
И песня не кончается.
В пpипеве
Мы движемся к суровой переправе.
Смеркается. Сквозит, как на плацу.
Взмывают чайки с оголенной суши.
Живая речь уходит в хрипотцу
Грамзаписи. Щенок развесил уши -
His master’s voice.
Беда не велика.
Поговорим, покурим, выпьем чаю.
Пора ложиться. Мне, наверняка,
Опять приснится хмурая, большая,
Наверное, великая река.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
