Вот пришла мне в голову такая мысль: человеческая свобода – лишь миф, не выдерживающий никакой критики.
Начну с того, что само мое присутствие на Земле – вопиющее тиранство. Разве кто спрашивал моего согласия? Мне навязали время и место существования, поставив перед фактом.
Мое детство регламентировали родители, школа закачивала в меня конкретные знания, заставляла читать определенные книги. Общество опутало мое поведение запретами и ограничениями.
Когда же человек вырастает, то свободы отнюдь не прибавляется. На работе он зависит от начальника. Помимо этого появляется своя семья, где запреты напоминают уже не забор, но каменную стену. Семейный человек – должник, по сути своей. Он должен: добывать, обеспечивать, заботиться, воспитывать, приходить домой вовремя, не давать поводов для ревности… Свобода, где ты? Ау!
А последняя четверть жизни лишь добавляет зависимость от врачей, которые футболят тебя от одного к другому, цокают языком, качают головой и долдонят: эх, батенька, что же это вы с собою сделали?
И назначают такой курс лечения, от которого финансы начинают петь романс «Не для меня придет весна…»
И, наконец, любые дифирамбы о свободе перечеркивает кладбище, ставящее жирную точку на существовании.
Американские боевики обычно заканчиваются так: супермен освобождает народ от диктатора, и все радуются: свобода пришла! Вот оно, счастье!
Но тот же самый герой не имеет никакого права назвать черножопой скотиной негра, ссущего на бампер его машины.
Нелегкое дело писательский труд –
Живешь, уподобленный волку.
С начала сезона, как Кассий и Брут,
На Цезаря дрочишь двустволку.
Полжизни копить оглушительный газ,
Кишку надрывая полетом,
Чтоб Цезарю метче впаять промеж глаз,
Когда он парит над болотом.
А что тебе Цезарь – великое ль зло,
Что в плане латыни ему повезло?
Таланту вредит многодневный простой,
Ржавеет умолкшая лира.
Любимец манежа писатель Толстой
Булыжники мечет в Шекспира.
Зато и затмился, и пить перестал –
Спокойнее было Толстому
В немеркнущей славе делить пьедестал
С мадам Харриет Бичер-Стоу.
А много ли было в Шекспире вреда?
Занятные ж пьесы писал иногда.
Пускай в хрестоматиях Цезарь давно,
Читал его каждый заочник.
Но Брут утверждает, что Цезарь – говно,
А Брут – компетентный источник.
В карельском скиту на казенных дровах
Ночует Шекспир с пораженьем в правах.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
