Одной из печально-ироничных примет нашего печально-ироничного времени стало катастрофическое и какое-то нарочито цинично-игривое падение общего уровня грамотности населения.
В стиле хрустального графина с двенадцатого этажа, да.
Вдребезгное.
Тут вам и пресловутое «одеть» вместо «надеть»
(«Оденьте маску!» - «Нет, спасибо, сразу нет. Ей не холодно»)
И редуицирование согласных, превращающее вполне цивилизованное «агентство»
в дикарское туземное «агенство»
И раз дельное на песание там, где надописатьслитно.
(Здесь одним из шедевральнейших, пардоньте муа за выражение, пёрлов
было прочитанное мной недавно написанное кем-то «во очую».
Я много думал на тему кто такой «очуй» и что можно в него «во» - версии, поверьте, были весьма мрачные и пугающие.)
Или лично виденная мной вывеска «СВЕЖЫЙ ХЛЕБ» - видимо такой свежий, что аж свежый. Наысвыжайшый!
Или регулярное использование видными общественниками дивного слова «байкот» -
видимо, такой домашний бойкот, в мягких пушистых тапочках и в байковом халатике.
Под байховый чаёк.
Или меню в общепите – помимо легендарного «супа с потрашками»
(…гусары, попрошу вас!...) мне предложили ещё и «суп с вешанками» - есть что-то в этом названии то ли тарантиновское, то ли леонидоандреевское, дамы и господа…
Ну а фееричное косноязычное путание в стиле «кто на ком стоял»?
Свежий ( а может, и «свежый», кто знает) пример –
чудесное обращение с руским языка моего родного сотового оператора «Мотив».
Информация на сайте.
«Отправив сообщение на короткий номер 1000, вам придёт подтверждение».
АААА! Ну, красота же.
Давайте продолжим изящную цепочку?
«Отправив Троцкого в ссылку из России, Сталину пришли письма протеста».
«Отправив Петю за водкой, Василию пришёл вызов в суд».
«Разослав письма со спамом, спамера послали в бан, баню и сауну»
***
Ну а отдельное «фи» хочется сказать публичному использованию
даже «кагбе» серьезными деятелями обсценной лексики.
Из статьи на страничке левого общественно-политического движения «Искра» (Екатеринбург), которые вдруг решили с чего-то поддерживать митингующих в Минске:
«Мы в полном а*уе от некоторых заявлений "левых" сил, выступающих за Лукашенко. Это же просто пиз*ец - у нас тут свой "Лукашенко", в сравнении с которым Лукашенко смазливый мальчик, а они ругают протесты в стране с диктаторским режимом. А ещё вспомним, что наш диктатор поддерживает белорусского, боясь ещё и эскалации протеста, и выходит, что косвенно где-то оппозиция политически солидарна с Путиным. Е*ануться можно.»
Конец цитаты.
Оставив в стороне политические распри и препирательства на модную ныне тематику, замечу лишь что для "общественно-политического" движения, (не контркультурного), претендующего на весомость, излагать в таком стиле - это дно и позор.
Какая тут, к междометиям собачьим, может быть аналитика?
Автор в принципе ничего не имеет против использования брутальными самцами типа его самого ненормативной лексики.
Однако – именно что:
В частной беседе. В узком кругу. В дозированных гомеопатических дозах.
(А вот, скажем, мат в устах прекрасной половины человечества сразу же и априори неорганичен. Не надо портить свою прекрасность, прекрасные мадам и синьоры!
Про синьорит вообще умолчу…Им пора делать уроки и спать. И да благословит их святой Януарий!)
И тем более – использование мата в публичной сфере, ещё и в средствах массовой информации…
Ну вот, представьте, возможно ли было такое?
1917
– Что касается заявлений товарищей меньшевиков и лично товарища Плеханова –
Владимир Ильич хитро прищурился и заложил три пальца за отворот своей жилетки
– Мы в полном ах*е от некоторых заявлений. Е*ануться можно. Это же просто пи*дец –
веско сказал вождь притихшему залу. После паузы зал взорвался аплодисментами.
1949
– И как совершено верно подметил в подобном случае в своё время товарищ Ленин,
«Мы в полном ах*е от некоторых заявлений. Е*ануться можно».
– И какой вывод мы можем сделать, товарищи?
Ну, во-первых –
(Сталин неторопливо раскурил трубку, затянулся, и выдохнув, расправил слегка пожелтевшие у рта усы)
– Мы в полном ах*е от некоторых заявлений господина Черчилля.
Более того, принимая во внимание закулисную возню господ британцев на Ближнем Востоке, это е*ануться можно.
Сталин внимательным пристальным взглядом окинул аудиторию Кремлёвского Дворца Съездов .
- Ну а то, что предлагает агрессивная военщина в американской зоне оккупации Германии – так это и вообще просто пи*дец – резюмировал первый секретарь ВКП(б).
1961.
- Три минуты, полёт нормальный. Центр, как слышите, приём! - Юрий Гагарин поправил микрофон. Земля потрясающе красива из космоса. Я в ах*е! А сколько звёзд, звёзды вокруг! Е*ануться можно. Это же просто пи*дец! – радостно прокомментировал увиденное первый советский космонавт.
1492.
…Скрипя снастями, каравелла «Нинья» подошла к неведомому острову.
Волны прибоя игриво и шумно омывали песчаный берег. Пальмы качали в такт прибоя своим пышными растаманскими шапками.
Из капитанской каюты, нахмурившись, вышел Кристобаль Колон.
Мрачным взглядом (сказывалось в том числе и излишнее количество выпитого вчера амонтильядо) окинув остров, отважный мореплаватель воскликнул:
«Porca Madonna! Это феноменально, благородные доны!
Плыть в богатую специями Индию и в итоге забраться неизвестно куда? В какие-то е*еня?
Тысячу морских ежей мне за шиворот! Если дело так пойдёт, не сносить мне моей благородной головы! И назовут, поди, открытую землю не в честь великого меня,
а какой нибудь, прости дева Мария, Гомерикой! А мне – в лучшем случае какая-нибудь захудалая страна останется.
- В общем – отважный мореплаватель огрел подзорной трубой некстати подвернувшегося юнгу – Это просто е*ануться можно…
Произнеся эти исторические слова, Колон случайо наступил сапогом на скользкую водоросль и грохнулся оземь. Ругань продолжилась.
Уже с уровня земли вновь открытого континента.
33 год. Иерусалим. Район холма Голгофа…
…Так, стоп! Хватит, наверное.
В общем, «такой хоккей нам не нужен» (с)
И если другого не предлагают – единственный правильный выбор – покинуть стадион.
Надеюсь, вы, хоть и в ах*е, но согласны со мной, уважаемые читатели?
Альберт Фролов, любитель тишины.
Мать штемпелем стучала по конвертам
на почте. Что касается отца,
он пал за независимость чухны,
успев продлить фамилию Альбертом,
но не видав Альбертова лица.
Сын гений свой воспитывал в тиши.
Я помню эту шишку на макушке:
он сполз на зоологии под стол,
не выяснив отсутствия души
в совместно распатроненной лягушке.
Что позже обеспечило простор
полету его мыслей, каковым
он предавался вплоть до института,
где он вступил с архангелом в борьбу.
И вот, как согрешивший херувим,
он пал на землю с облака. И тут-то
он обнаружил под рукой трубу.
Звук – форма продолженья тишины,
подобье развивающейся ленты.
Солируя, он скашивал зрачки
на раструб, где мерцали, зажжены
софитами, – пока аплодисменты
их там не задували – светлячки.
Но то бывало вечером, а днем -
днем звезд не видно. Даже из колодца.
Жена ушла, не выстирав носки.
Старуха-мать заботилась о нем.
Он начал пить, впоследствии – колоться
черт знает чем. Наверное, с тоски,
с отчаянья – но дьявол разберет.
Я в этом, к сожалению, не сведущ.
Есть и другая, кажется, шкала:
когда играешь, видишь наперед
на восемь тактов – ампулы ж, как светочь
шестнадцать озаряли... Зеркала
дворцов культуры, где его состав
играл, вбирали хмуро и учтиво
черты, экземой траченые. Но
потом, перевоспитывать устав
его за разложенье колектива,
уволили. И, выдавив: «говно!»
он, словно затухающее «ля»,
не сделав из дальнейшего маршрута
досужих достояния очес,
как строчка, что влезает на поля,
вернее – доводя до абсолюта
идею увольнения, исчез.
___
Второго января, в глухую ночь,
мой теплоход отшвартовался в Сочи.
Хотелось пить. Я двинул наугад
по переулкам, уходившим прочь
от порта к центру, и в разгаре ночи
набрел на ресторацию «Каскад».
Шел Новый Год. Поддельная хвоя
свисала с пальм. Вдоль столиков кружился
грузинский сброд, поющий «Тбилисо».
Везде есть жизнь, и тут была своя.
Услышав соло, я насторожился
и поднял над бутылками лицо.
«Каскад» был полон. Чудом отыскав
проход к эстраде, в хаосе из лязга
и запахов я сгорбленной спине
сказал: «Альберт» и тронул за рукав;
и страшная, чудовищная маска
оборотилась медленно ко мне.
Сплошные струпья. Высохшие и
набрякшие. Лишь слипшиеся пряди,
нетронутые струпьями, и взгляд
принадлежали школьнику, в мои,
как я в его, косившему тетради
уже двенадцать лет тому назад.
«Как ты здесь оказался в несезон?»
Сухая кожа, сморщенная в виде
коры. Зрачки – как белки из дупла.
«А сам ты как?» "Я, видишь ли, Язон.
Язон, застярвший на зиму в Колхиде.
Моя экзема требует тепла..."
Потом мы вышли. Редкие огни,
небес предотвращавшие с бульваром
слияние. Квартальный – осетин.
И даже здесь держащийся в тени
мой провожатый, человек с футляром.
«Ты здесь один?» «Да, думаю, один».
Язон? Навряд ли. Иов, небеса
ни в чем не упрекающий, а просто
сливающийся с ночью на живот
и смерть... Береговая полоса,
и острый запах водорослей с Оста,
незримой пальмы шорохи – и вот
все вдруг качнулось. И тогда во тьме
на миг блеснуло что-то на причале.
И звук поплыл, вплетаясь в тишину,
вдогонку удалявшейся корме.
И я услышал, полную печали,
«Высокую-высокую луну».
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
