В 1982 году я сменил в Братске собкора "ВСП" Леонида Игнатьевича Даниленко, который работал на этом посту 25 лет,еще при Наймушине. Мой приход Леонид Игнатьевич воспринял болезненно,и при всяком удобном случае норовил критиковать — не так и не о том пишу. Я относился к его словам снисходительно...Но однажды он написал на меня в обком партии донос, что я не достоин работать в партийной газете. Я с этим был согласен, что не достоин, но других газет не было тогда, а ничего другого делать не умел.Поводом для партийной критики, а по сути доносом, послужило то, что я разнес в пух и прах Горбачева, а Даниленко его сильно любил. И всё своё возмущение вылил в письме в вышестоящий парторган. (Я не был диссидентом, но линию партии,как член КПСС, нередко критиковал.) Из обкома письмо отправили в редакцию, а мудрый зам. редактора Валентин Арбатский ответил разоблачителю,что со мной проведена партийная беседа. А мне сказали,чтобы я поменьше болтал с Даниленко на политические темы.Тогда я перестал с коллегой общаться. На этом местечковая политическая история получила завершение.А вскоре мне даже вручили правительственную награду.
Но спустя годы Даниленко сам позвонил мне, перед смертью пригласил к себе на рюмку и подарил словари. Видимо, это был знак примирения, хотя тогда же он намекнул, что я неправильно понял его товарищескую критику. Я спорить с умирающим человеком не стал.
История либеральных 80-х закончилась для меня без последствий...А будь это десятилетием раньше — выдали бы черную метку, не сомневаюсь.И Даниленко должен был это знать, но насколько у него была сильна ненависть к молодому журналисту, который потеснил его в жизни, что жажда написать донос пересилила здравый смысл...Подозреваю, что это он делал не первый раз в своей жизни...
Наверно, я погиб: глаза закрою — вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом —
Куда мне до нее — она была в Париже,
И я вчера узнал — не только в нем одном!
Какие песни пел я ей про Север дальний! —
Я думал: вот чуть-чуть — и будем мы на ты, —
Но я напрасно пел о полосе нейтральной —
Ей глубоко плевать, какие там цветы.
Я спел тогда еще — я думал, это ближе —
«Про счетчик», «Про того, кто раньше с нею был»...
Но что ей до меня — она была в Париже, —
Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил!
Я бросил свой завод, хоть, в общем, был не вправе, —
Засел за словари на совесть и на страх...
Но что ей от того — она уже в Варшаве, —
Мы снова говорим на разных языках...
Приедет — я скажу по-польски: «Прошу пани,
Прими таким, как есть, не буду больше петь...»
Но что ей до меня — она уже в Иране, —
Я понял: мне за ней, конечно, не успеть!
Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, —
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..
Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, —
Пусть пробуют они — я лучше пережду!
1966
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
