О законах мироздания
Глава 21. Законы, определяющие положение души на Уровнях Иерархии. Поощрения в развитии.
Написано на основе информации, полученной Секлитовой Л. А., Стрельниковой Л.Л. на контактах с Высшим Разумом.
Идентичность любого вида конструкций представляет собой «форму высокопродуктивного начала, где под разными принципами строения происходит разное совершенствование, но при условии однотипности внешнего и внутреннего содержания».
Существование форм-дублёров необходимо, чтобы в случае разрушения одной из них, вторая могла бы заменить её в каком-либо процессе, а значит, они должны быть однофактурны, то есть идентичны по своим композитивным составляющим. Обе формы развиваются разными путями, и хотя они должны нарабатывать одинаковые энергии, некоторые отличия все-таки получаются. Данный закон, работая на постоянном взаимодействии двух форм, поддерживает необходимый баланс, в результате чего они получаются идентичными.
Везде, где присутствует тождество, внутренне содержание основ настолько одинаково, что они способны заменять друг друга в процессах.
Главная задача закона – добиться сбалансированности идентичных форм в направлении к общей цели. Основой любому развитию служит мысль. Именно она в сопоставлении идентичных процессов и состояний способна постигать Высшее через подобные формы низших состояний.
«Ведь все законы и принципы, на которых развивается жизнь на Земле, основаны на идентичности построения жизни в Иерархии. И постигая малое в относительности объёмного содержания, познаёшь истинное значение и построение Иерархической Системной Коалиции».
Построение идентифицирует формы жизни, законы совершенствования, постановки целей, благодаря чему в Иерархии становится возможным распространять свою власть на однофактурные образования, и эта система передачи приказов Сверху-Вниз образует обширную сеть связей, проходящих по всем Уровням.
Идентификация форм в различных мирах осуществляется по характерным признакам. В любом бесконечно малом объёме найдётся частица, аналогичная большому объёму по конструктивному построению. И даже в том, что все миры располагаются как «матрёшка в матрёшке», можно найти подобие их построения.
«Ничто в Иерархии гармоничного склада не имеет усреднённых наименований», так как Высшее (как самое первое) – первично, а всё остальное – вторично, потому что является производным от первичного. Первичная форма не может образоваться из чего-либо вторичного, которое ещё не существует, а во вторичном всё вторично до последней мини-формы. Поэтому первичное – идентично первичному, а вторичное – идентично вторичному.
Закон идентификации осуществляет планомерную устремлённость форм к одним и тем же целям, но на разных Уровнях, поэтому и пути их достижения будут различны.
Подъём с Уровня на Уровень, как и обратный переход, совершается через нулевой промежуток, и, исходя из этого, можно говорить об идентификации форм по вертикали, так как любая мини-форма является повторяющейся формой максимума, и наоборот.
«В этом – совершенство закона идентификации и планомерности осуществления» глобальных процессов, увязанных между собой коэффициентом целенаправленности.
«Это основа главенствующего принципа» данного закона, управляющего построением истинных конструкций мироздания, и его преобразования распространяются в бесконечность. Закон показывает идентичность изменений, «как низших планов, так и высших».
В этом смысл существования миров и их бесконечной протяжённости, в этом – мощь и сила. В бесконечности подобия форм – бескрайность проявления возможностей Высшего Разума и «единства однофактурных наслоений». Однофактурные наслоения, представляющие собой Уровни, состоят из различных энергий одного типа, и, участвуя в едином процессе эволюционного развития, бесконечны в своих образованиях и формах.
«Идентичность есть признак одинакового состояния форм как внешнего построения, так и внутренней конфигурации». Создание повторных образований основано на постоянном «колебании балансировочного значения, где баланс выполняет значение грубой формы» идентификации «величин конструкций любого формирования»
Необходимость «повторяющихся признаков идентичности» определяет значение баланса, где главную роль в фундаментальном построении Иерархии играют основные качественные соединения, которые создают зависимость конструкции от идентифицированных состояний объёмов.
Их внешние признаки построения объединяют некоторую общую структуру, слагающуюся из повторяющихся комбинаций.
«Метод зависимостей однофактурных наименований» способствует росту потенциалов прогрессий, объединяющая сила которых способствует ускорению образования качественных характеристик.
Идентичность форм относится к усовершенствованной модели построения эволюционных объёмов, где дубликаты, как страховочный вариант, создают запасные виды конструкций, которые должны быть сохранены при любых обстоятельствах. Такая форма идентификации страхует общую конструкцию Естества от предполагаемой гибели частной формы, потому что взаимозаменяемость одних форм другими, дублирующими, является основной мерой защиты.
«Закон позволяет не претерпевать существенную зависимость потерь и разрушающую силу дисбаланса».
Построение закона таково, что в любом принципе построения Естества важную роль играет «узел зависимых параллельностей», связывающий подобные формы, существующие в параллельных мирах, которые складываются в одну общую Суть. Однако подобные формы, существующие в параллельных мирах, имеют некоторые незначительные отличия в качественных показателях.
«Это малейшее отклонение от нормы допустимо лишь к парным образованиям идентичности строения», где баланс соблюдается за счёт уравновешивания энергиями композитивных частей общей двойственности поля.
Законом идентификации управляет принцип зависимостей балансировки. Чтобы баланс был выдержан, необходимо соблюдение равенства тех составляющих, которые входят в тождественные формы.
Царь Дакии,
Господень бич,
Аттила, -
Предшественник Железного Хромца,
Рождённого седым,
С кровавым сгустком
В ладони детской, -
Поводырь убийц,
Кормивший смертью с острия меча
Растерзанный и падший мир,
Работник,
Оравший твердь копьём,
Дикарь,
С петель сорвавший дверь Европы, -
Был уродец.
Большеголовый,
Щуплый, как дитя,
Он походил на карлика –
И копоть
Изрубленной мечами смуглоты
На шишковатом лбу его лежала.
Жёг взгляд его, как греческий огонь,
Рыжели волосы его, как ворох
Изломанных орлиных перьев.
Мир
В его ладони детской был, как птица,
Как воробей,
Которого вольна,
Играя, задушить рука ребёнка.
Водоворот его орды крутил
Тьму человечьих щеп,
Всю сволочь мира:
Германец – увалень,
Проныра – беглый раб,
Грек-ренегат, порочный и лукавый,
Косой монгол и вороватый скиф
Кладь громоздили на его телеги.
Костры шипели.
Женщины бранились.
В навозе дети пачкали зады.
Ослы рыдали.
На горбах верблюжьих,
Бродя, скикасало в бурдюках вино.
Косматые лошадки в тороках
Едва тащили, оступаясь, всю
Монастырей разграбленную святость.
Вонючий мул в очёсках гривы нёс
Бесценные закладки папских библий,
И по пути колол ему бока
Украденным клейнодом –
Царским скиптром
Хромой дикарь,
Свою дурную хворь
Одетым в рубища патрицианкам
Даривший снисходительно...
Орда
Шла в золоте,
На кладах почивала!
Один Аттила – голову во сне
Покоил на простой луке сидельной,
Был целомудр,
Пил только воду,
Ел
Отвар ячменный в деревянной чаше.
Он лишь один – диковинный урод –
Не понимал, как хмель врачует сердце,
Как мучит женская любовь,
Как страсть
Сухим морозом тело сотрясает.
Косматый волхв славянский говорил,
Что глядя в зеркало меча, -
Аттила
Провидит будущее,
Тайный смысл
Безмерного течения на Запад
Азийских толп...
И впрямь, Аттила знал
Свою судьбу – водителя народов.
Зажавший плоть в железном кулаке,
В поту ходивший с лейкою кровавой
Над пажитью костей и черепов,
Садовник бед, он жил для урожая,
Собрать который внукам суждено!
Кто знает – где Аттила повстречал
Прелестную парфянскую царевну?
Неведомо!
Кто знает – какова
Она была?
Бог весть.
Но посетило
Аттилу чувство,
И свила любовь
Своё гнездо в его дремучем сердце.
В бревенчатом дубовом терему
Играли свадьбу.
На столах дубовых
Дымилась снедь.
Дубовых скамей ряд
Под грузом ляжек каменных ломился.
Пыланьем факелов,
Мерцаньем плошек
Был озарён тот сумрачный чертог.
Свет ударял в сарматские щиты,
Блуждал в мечах, перекрестивших стены,
Лизал ножи...
Кабанья голова,
На пир ощерясь мёртвыми клыками,
Венчала стол,
И голуби в меду
Дразнили нежностью неизречённой!
Уже скамейки рушились,
Уже
Ребрастый пёс,
Пинаемый ногами,
Лизал блевоту с деревянных ртов
Давно бесчувственных, как брёвна, пьяниц.
Сброд пировал.
Тут колотил шута
Воловьей костью варвар низколобый,
Там хохотал, зажмурив очи, гунн,
Багроволикий и рыжебородый,
Блаженно запустивший пятерню
В копну волос свалявшихся и вшивых.
Звучала брань.
Гудели днища бубнов,
Стонали домбры.
Детским альтом пел
Седой кастрат, бежавший из капеллы.
И длился пир...
А над бесчинством пира,
Над дикой свадьбой,
Очумев в дыму,
Меж закопчённых стен чертога
Летал, на цепь посаженный, орёл –
Полуслепой, встревоженный, тяжёлый.
Он факелы горящие сшибал
Отяжелевшими в плену крылами,
И в лужах гасли уголья, шипя,
И бражников огарки обжигали,
И сброд рычал,
И тень орлиных крыл,
Как тень беды, носилась по чертогу!..
Средь буйства сборища
На грубом троне
Звездой сиял чудовищный жених.
Впервые в жизни сбросив плащ верблюжий
С широких плеч солдата, - он надел
И бронзовые серьги и железный
Венец царя.
Впервые в жизни он
У смуглой кисти застегнул широкий
Серебряный браслет
И в первый раз
Застёжек золочённые жуки
Его хитон пурпуровый пятнали.
Он кубками вливал в себя вино
И мясо жирное терзал руками.
Был потен лоб его.
С блестящих губ
Вдоль подбородка жир бараний стылый,
Белея, тёк на бороду его.
Как у совы полночной,
Округлились
Его, вином налитые глаза.
Его икота била.
Молотками
Гвоздил его железные виски
Всесильный хмель.
В текучих смерчах – чёрных
И пламенных –
Плыл перед ним чертог.
Сквозь черноту и пламя проступали
В глазах подобья шаткие вещей
И рушились в бездонные провалы.
Хмель клал его плашмя,
Хмель наливал
Железом руки,
Темнотой – глазницы,
Но с каменным упрямством дикаря,
Которым он создал себя,
Которым
В долгих битвах изводил врагов,
Дикарь борол и в этом ратоборстве:
Поверженный,
Он поднимался вновь,
Пил, хохотал, и ел, и сквернословил!
Так веселился он.
Казалось, весь
Он хочет выплеснуть себя, как чашу.
Казалось, что единым духом – всю
Он хочет выпить жизнь свою.
Казалось,
Всю мощь души,
Всю тела чистоту
Аттила хочет расточить в разгуле!
Когда ж, шатаясь,
Весь побагровев,
Весь потрясаем диким вожделеньем,
Ступил Аттила на ночной порог
Невесты сокровенного покоя, -
Не кончив песни, замолчал кастрат,
Утихли домбры,
Смолкли крики пира,
И тот порог посыпали пшеном...
Любовь!
Ты дверь, куда мы все стучим,
Путь в то гнездо, где девять кратких лун
Мы, прислонив колени к подбородку,
Блаженно ощущаем бытие,
Ещё не отягчённое сознаньем!..
Ночь шла.
Как вдруг
Из брачного чертога
К пирующим донёсся женский вопль...
Валя столы,
Гудя пчелиным роем,
Толпою свадьба ринулась туда,
Взломала дверь и замерла у входа:
Мерцал ночник.
У ложа на ковре,
Закинув голову, лежал Аттила.
Он умирал.
Икая и хрипя,
Он скрёб ковёр и поводил ногами,
Как бы отталкивая смерть.
Зрачки
Остеклкневшие свои уставя
На ком-то зримом одному ему,
Он коченел,
Мертвел и ужасался.
И если бы все полчища его,
Звеня мечами, кинулись на помощь
К нему,
И плотно б сдвинули щиты,
И копьями б его загородили, -
Раздвинув копья,
Разведя щиты,
Прошёл бы среди них его противник,
За шиворот поднял бы дикаря,
Поставил бы на страшный поединок
И поборол бы вновь...
Так он лежал,
Весь расточённый,
Весь опустошённый
И двигал шеей,
Как бы удивлён,
Что руки смерти
Крепче рук Аттилы.
Так сердца взрывчатая полнота
Разорвала воловью оболочку –
И он погиб,
И женщина была
В его пути тем камнем, о который
Споткнулась жизнь его на всём скаку!
Мерцал ночник,
И девушка в углу,
Стуча зубами,
Молча содрогалась.
Как спирт и сахар, тёк в окно рассвет,
Кричал петух.
И выпитая чаша
У ног вождя валялась на полу,
И сам он был – как выпитая чаша.
Тогда была отведена река,
Кремнистое и гальчатое русло
Обнажено лопатами, -
И в нём
Была рабами вырыта могила.
Волы в ярмах, украшенных цветами,
Торжественно везли один в другом –
Гроб золотой, серебряный и медный.
И в третьем –
Самом маленьком гробу –
Уродливый,
Немой,
Большеголовый
Покоился невиданный мертвец.
Сыграли тризну, и вождя зарыли.
Разравнивая холм,
Над ним прошли
Бесчисленные полчища азийцев,
Реку вернули в прежнее русло,
Рабов зарезали
И скрылись в степи.
И чёрная
Властительная ночь,
В оправе грубых северных созвездий,
Осела крепким
Угольным пластом,
Крылом совы простёрлась над могилой.
1933, 1940
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
