Единица в мироздании – это энергопотенциал, числовой символ одухотворенной, развивающейся частности. В начале своего появления она всего лишь единица первого десятка. Развитие есть накопление качественных энергопотенциалов (в своей среде обитания) и, как следствие, увеличение мощи. От 1 к 2 – 3 – 4 – 5 – 6 – 7 – 8 – 9 и к 10 – последней ступени первого уровня развития, означающего переход на следующий уровень числовых значений энергомощи. Потом – 100, 1000 и так далее в бесконечность уходящих числовых порядков.
Десятка – это высший результат развития 1 для данного этап в десять уровней, как мини абсолют. Ноль рядом с 1 указывает на десятикратное увеличение ее мощи, благодаря которому единица смогла подняться на более мощный уровень совершенствования, и будет обозначаться уже двузначным символом.
Последовательный ряд чисел – это иерархия чисел, которую можно разделить ни мини-иерархии, как пределы развития с кратностью 10, 100, 1000 … . Можно использовать такое построение: № качества – знак умножения (х) на 10, то есть качество достигло своего максимального значения для этого уровня, поднимаясь от 1.
Если обозначить одно формирующееся качество простым числом, то мы будем иметь иерархии разных качеств. Их, конечно, намного больше, поэтому, упростим математический подход к процессу совершенствования. Номер качества – в левой части каждого столбца двузначных чисел, а цифра справа обозначает ступень (уровень) его количественного и мощностного накопления (иерархию простых чисел можно отнести к предварительному этапу роста единицы).
Возьмем для примера качество № 200 (для своего уровневого этапа развития). Оно должно в своем совершенствовании подняться на 99 ступень, с нее – на 100, и, став абсолютом в своей мини иерархии, перейти в иерархию с обозначением 2000 . Что даст качеству № 200 необходимое мощностное накопление? Ее внутренние мини качественные составляющие, они же мини иерархии.
Число 247 можно разложить на 200 – 47, а 47 на 40 – 7.
47 – качество № 4 седьмого уровня, которое является частной составляющей основного качества № 200. А для качества № 4 семерка (7) тоже одна из мини частностей. Когда они выстроятся в 10 ступеней, качество № 4 достигнет своего абсолюта. Качество № 200 может стать Абсолютом только при достижении всех его качеств с двузначной нумерацией (nn) своих абсолютов. Это станет возможным, если каждое качество двузначного значения (nn) будет в абсолюте на своем этапе совершенствования. Чем выше поднимается единица по иерархическим ступеням, тем богаче и разнообразней становится ее внутреннее содержание (качественные однотипные накопления одинаковых ячеек матриц разных душ будут обязательно отличаться – право выбора создает неповторимую индивидуальность каждой частности).
Простой пример показывает, насколько большой Объем в своем развитии зависит от своей самой, казалось бы, незначительной микро составляющей.
Бог создает одухотворенные конструкции матриц, как первоосновы живых единиц, предназначенных для сбора, накопления качеств (качество – это энергия), необходимых Творцу. Чем больше качеств набирает единица (для нас – это душа человека), тем больше крепнет мощь нашего Создателя – Единицы с огромным числом нулей. Подняться в развитии до такой вершины – главная цель для созданных Им душ.
Математика точная дисциплина, где одна незначительная погрешность способна привести длинные ряды сложных вычислений к неверному результату. Незыблемость вечного существования мирозданию обеспечивают его Законы – они направляют развивающиеся Единицы по пути совершенствования, контролируют их, помогают исправить допущенное нарушение, подводят к самоликвидации не способных к прогрессированию, предохраняя, таким образом, от разрушения более значимые построения. Любые изменения, преобразования в мироздании происходят через числовые расчеты: Мысль – расчет – созидание.
Одна ячейка матрицы души аккумулирует энергопотенциалы одного типа для формирования определенного качества. Механизм ячейки выстраивает поступающие энергии в строгой иерархической последовательности до Абсолютного состояния – в конструкции вечного прогрессирования неидеального быть не может. Формирование качества длительный процесс, и для человека растягивается на множество жизней. Абсолютный состав сформировавшегося качества может стать основой для начала построения другого качества, чтобы продолжить свое совершенствование на более высоком Уровне, в одном из миров с иной средой существования, например, в Иерархии Бога.
Любая Иерархия – это свой мир, минимир, микромир … . Качества с трехзначным обозначением (в нашем примере) нарабатываются в своем мире существования, для качеств (единиц) с двузначной нумерацией окружающим миром будет одно из качеств с трехзначным номером (если рассматривать Объёмы, Уровни в глобальном масштабе). И так бесконечно вверх (во внешние объёмы) и бесконечно вниз (во внутренние объемы). Русская матрешка с множеством законченных форм – это упрощенный пример понимания построения многомерности мироздания.
Здесь, на земле,
где я впадал то в истовость, то в ересь,
где жил, в чужих воспоминаньях греясь,
как мышь в золе,
где хуже мыши
глодал петит родного словаря,
тебе чужого, где, благодаря
тебе, я на себя взираю свыше,
уже ни в ком
не видя места, коего глаголом
коснуться мог бы, не владея горлом,
давясь кивком
звонкоголосой падали, слюной
кропя уста взамен кастальской влаги,
кренясь Пизанской башнею к бумаге
во тьме ночной,
тебе твой дар
я возвращаю – не зарыл, не пропил;
и, если бы душа имела профиль,
ты б увидал,
что и она
всего лишь слепок с горестного дара,
что более ничем не обладала,
что вместе с ним к тебе обращена.
Не стану жечь
тебя глаголом, исповедью, просьбой,
проклятыми вопросами – той оспой,
которой речь
почти с пелен
заражена – кто знает? – не тобой ли;
надежным, то есть, образом от боли
ты удален.
Не стану ждать
твоих ответов, Ангел, поелику
столь плохо представляемому лику,
как твой, под стать,
должно быть, лишь
молчанье – столь просторное, что эха
в нем не сподобятся ни всплески смеха,
ни вопль: «Услышь!»
Вот это мне
и блазнит слух, привыкший к разнобою,
и облегчает разговор с тобою
наедине.
В Ковчег птенец,
не возвратившись, доказует то, что
вся вера есть не более, чем почта
в один конец.
Смотри ж, как, наг
и сир, жлоблюсь о Господе, и это
одно тебя избавит от ответа.
Но это – подтверждение и знак,
что в нищете
влачащий дни не устрашится кражи,
что я кладу на мысль о камуфляже.
Там, на кресте,
не возоплю: «Почто меня оставил?!»
Не превращу себя в благую весть!
Поскольку боль – не нарушенье правил:
страданье есть
способность тел,
и человек есть испытатель боли.
Но то ли свой ему неведом, то ли
ее предел.
___
Здесь, на земле,
все горы – но в значении их узком -
кончаются не пиками, но спуском
в кромешной мгле,
и, сжав уста,
стигматы завернув свои в дерюгу,
идешь на вещи по второму кругу,
сойдя с креста.
Здесь, на земле,
от нежности до умоисступленья
все формы жизни есть приспособленье.
И в том числе
взгляд в потолок
и жажда слиться с Богом, как с пейзажем,
в котором нас разыскивает, скажем,
один стрелок.
Как на сопле,
все виснет на крюках своих вопросов,
как вор трамвайный, бард или философ -
здесь, на земле,
из всех углов
несет, как рыбой, с одесной и с левой
слиянием с природой или с девой
и башней слов!
Дух-исцелитель!
Я из бездонных мозеровских блюд
так нахлебался варева минут
и римских литер,
что в жадный слух,
который прежде не был привередлив,
не входят щебет или шум деревьев -
я нынче глух.
О нет, не помощь
зову твою, означенная высь!
Тех нет объятий, чтоб не разошлись
как стрелки в полночь.
Не жгу свечи,
когда, разжав железные объятья,
будильники, завернутые в платья,
гремят в ночи!
И в этой башне,
в правнучке вавилонской, в башне слов,
все время недостроенной, ты кров
найти не дашь мне!
Такая тишь
там, наверху, встречает златоротца,
что, на чердак карабкаясь, летишь
на дно колодца.
Там, наверху -
услышь одно: благодарю за то, что
ты отнял все, чем на своем веку
владел я. Ибо созданное прочно,
продукт труда
есть пища вора и прообраз Рая,
верней – добыча времени: теряя
(пусть навсегда)
что-либо, ты
не смей кричать о преданной надежде:
то Времени, невидимые прежде,
в вещах черты
вдруг проступают, и теснится грудь
от старческих морщин; но этих линий -
их не разгладишь, тающих как иней,
коснись их чуть.
Благодарю...
Верней, ума последняя крупица
благодарит, что не дал прилепиться
к тем кущам, корпусам и словарю,
что ты не в масть
моим задаткам, комплексам и форам
зашел – и не предал их жалким формам
меня во власть.
___
Ты за утрату
горазд все это отомщеньем счесть,
моим приспособленьем к циферблату,
борьбой, слияньем с Временем – Бог весть!
Да полно, мне ль!
А если так – то с временем неблизким,
затем что чудится за каждым диском
в стене – туннель.
Ну что же, рой!
Рой глубже и, как вырванное с мясом,
шей сердцу страх пред грустною порой,
пред смертным часом.
Шей бездну мук,
старайся, перебарщивай в усердьи!
Но даже мысль о – как его! – бессмертьи
есть мысль об одиночестве, мой друг.
Вот эту фразу
хочу я прокричать и посмотреть
вперед – раз перспектива умереть
доступна глазу -
кто издали
откликнется? Последует ли эхо?
Иль ей и там не встретится помеха,
как на земли?
Ночная тишь...
Стучит башкой об стол, заснув, заочник.
Кирпичный будоражит позвоночник
печная мышь.
И за окном
толпа деревьев в деревянной раме,
как легкие на школьной диаграмме,
объята сном.
Все откололось...
И время. И судьба. И о судьбе...
Осталась только память о себе,
негромкий голос.
Она одна.
И то – как шлак перегоревший, гравий,
за счет каких-то писем, фотографий,
зеркал, окна, -
исподтишка...
и горько, что не вспомнить основного!
Как жаль, что нету в христианстве бога -
пускай божка -
воспоминаний, с пригоршней ключей
от старых комнат – идолища с ликом
старьевщика – для коротанья слишком
глухих ночей.
Ночная тишь.
Вороньи гнезда, как каверны в бронхах.
Отрепья дыма роются в обломках
больничных крыш.
Любая речь
безадресна, увы, об эту пору -
чем я сумел, друг-небожитель, спору
нет, пренебречь.
Страстная. Ночь.
И вкус во рту от жизни в этом мире,
как будто наследил в чужой квартире
и вышел прочь!
И мозг под током!
И там, на тридевятом этаже
горит окно. И, кажется, уже
не помню толком,
о чем с тобой
витийствовал – верней, с одной из кукол,
пересекающих полночный купол.
Теперь отбой,
и невдомек,
зачем так много черного на белом?
Гортань исходит грифелем и мелом,
и в ней – комок
не слов, не слез,
но странной мысли о победе снега -
отбросов света, падающих с неба, -
почти вопрос.
В мозгу горчит,
и за стеною в толщину страницы
вопит младенец, и в окне больницы
старик торчит.
Апрель. Страстная. Все идет к весне.
Но мир еще во льду и в белизне.
И взгляд младенца,
еще не начинавшего шагов,
не допускает таянья снегов.
Но и не деться
от той же мысли – задом наперед -
в больнице старику в начале года:
он видит снег и знает, что умрет
до таянья его, до ледохода.
март – апрель 1970
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
