Стих не есть созданье поэта, он даже, если хотите, не принадлежит поэту
(Иннокентий Анненский)
Матчасть
| Вернуться |
Афоризм
Не следуйте туда, куда вас ведет тропа.
Вместо этого идите там, где нет никакой
тропы, и оставьте след.
Роберт Фрост
Господь любит всех. Особенно прощать непрощаемое и воспитывать неисповедимыми методами: никогда не угадаешь, что взбредет Ему в голову применительно к данному конкретному рабу божьему в данной конкретной ситуации. Но особенно любит Он упоротых романтиков и всякую пьянь, отчего у них и море по колено, и по гудрону без тапок, и с девятнадцатого этажа легким испугом, и даже Библия отдельная — Книга афоризмов.
Так вот, голуби мои, на чем хочу заострить внимание. Гражданина Фроста с его романтическими советами (см. эпиграф) следовало бы отправить года на три в Соловки как провокатора, вредителя и врага народа, ибо его стилистически отточенный пафос есть по сути призыв к членовредительству и суициду, адресованный психически неустойчивой части населения. Во-первых, тропы не с кондачка проложены. Во-вторых, след надо оставлять в строго отведенных для этого местах, ибо след на газоне выглядит противоправно, на минном поле — грустно, а на поверхности трясины вообще никак не выглядит, покойный мистер Стэплтон не даст соврать.
Пристрастие к афоризмам и всякого рода народным мудростям, отношение к ним без должного скепсиса чреваты увечьями и разочарованиями. Сколько ни восхищайся законченностью формулировок, сколько ни любуйся изысканной патетикой и емкой лаконичностью — спорности жанра никто не отменял. Афоризм или пословица сродни мошенническому звонку с ограниченным набором предложений: ты либо ведешься и следуешь навязанному алгоритму прямиком до сокрушительного фиаско, инфаркта и нищеты, либо позволяешь себе усомниться и остаешься при своих, избежав ненужных приключений, укрепив самооценку и посрамив злоумышленников.
Но нам стремятся внушить обратное. «Скепсис — ржавчина души, он не способен к созиданию, его удел — разъедать», — сказано, между прочим, монументальнейшим Борисом Васильевым, автором повести «А зори здесь тихие» и сюжета «Офицеров». Трудно не принять на веру, но если, почтительно внимая авторитету, все же оставить мозг включенным, то рано или поздно признаешь: как раз именно скепсис — самое действенное лекарство от глупости, а стало быть, созидательное начало в нем таки имеется. И не ржавчина он, но броня, и разъедает он исключительно ржавчину, сберегая живую плоть.
Принимаемое на веру утверждение о том, что в ногах правды нет, не подкреплено ни доказательствами, ни данными Росстата, ни результатами соцопросов. На самом же деле это завуалированная попытка ослабить нашу с вами бдительность. А подрасстегни-ка бушлатик, вот тебе стопочка под огурчик, автоматик в сенцах на гвоздик повесим... и вот ты уже валяешься в тех же сенях связанный и с кляпом во рту, а на дворе скрипят по снегу сапоги гестаповского патруля. Про ноги, кстати, я слышал и прямо противоположное: мол, ноги кормят волка. Вот я и интересуюсь, голуби, как же это они его кормят, раз в них правды нет?
Отмотав два десятка лет в электричках, из которых почти половину — спя в стоячем положении, я лично убедился: правды в ногах никак не меньше, а то и больше, чем в окаменевшей от двухчасового сидения заднице.
Что там у нас еще из сомнительных теорем? Как показывает практика, кто не работает, вполне себе ест, и прежизнерадостно. Не знаю, как там в европах, а в России это известно даже дошколятам. И классики на это указывали: «В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селедки, украинский борщ с мясом 1-го сорта, курицу с рисом и компот из сушеных яблок».
Или вот еще про старого коня, который якобы борозды не испортит... Да, не испортит, но лишь при условии, что животное четко сознает границы борозды. Знавал я одного коня, занимавшегося координацией большого ежегодного проекта. Пока делает свое координационное дело — вполне себе полезная скотина. А чуть дашь волю — копыта веером, пахарей поучает, на сеятелей орет да председателю названивает. Недавно велел выбросить в каталоге одну «с» из слова «рассчитать». То есть еще и грамотный. Беда... Так прямо живьем в борозде и закопал бы.
Лично я предпочитаю пользоваться крылатыми выражениями. Да, они жестко привязаны к конкретной персоне, контексту и произведению, но несут в себе в разы больше смыслов, оттенков, аналогий и вариантов использования в самых неожиданных ситуациях. В афоризме такого не бывает в принципе — он всегда давит — и собственной безапелляционностью, и авторитетом автора, тогда как его универсальность допускает любое значение вплоть до противоположного. Что в конечном счете делает сей жанр не более чем удобным и недорогим орудием пропаганды.
Берем навскидку мысли великих. Олдос Хаксли: «Преимущество патриотизма в том, что под его прикрытием мы можем безнаказанно обманывать, грабить, убивать. Мало сказать, безнаказанно — с ощущением собственной правоты». Вынимаем из золотой рамки. Смываем лак. Отколупываем штрих-код. Очевидно, что ключевое слово здесь «патриотизм», оно играет роль переменной, в которую можно подгрузить что угодно: демократию, религию, прогресс, мораль, состояние аффекта, — поиграйтесь: машинка будет работать в любом случае. И мало кто вспомнит, что патриотизм — это, вообще-то, «любовь к родине, преданность ей и готовность к жертвам ради нее». Потому что какой-то олдос так не считает.
Быть может, не всякого олдоса стоит слушать?
Категоричность афоризма прямо пропорциональна мощности авторской харизмы: ну как может Хэмингуэй сморозить глупость? разве способен на ошибки Конфуций? разве может быть не прав нобелиат Бродский!.. Средь шелеста лавровых венков, в сиянии нимбов и музейной белизне мрамора не всякий припомнит, что наиумнейший из умников в первую очередь человек, а человеку, знаете ли, свойственно. Даже наиумнейшему. Да чего уж там — даже мне!
«Никогда не мстите подлым людям. Просто станьте счастливыми. И они это не переживут», — наставлял добрейший Юрий Владимирович Никулин. Ой ли? Счастье ведь штука индивидуальная. Вот я, к примеру, пока подлым людям не отомщу, так не то что счастья не испытаю — кушать не смогу.
«Один, глядя в лужу, видит в ней грязь, а другой — отражающиеся в ней звезды», — тот, кто видит только звезды, не понимает потом, откуда взялись все эти говны на башмаках. Кстати, именно слова рождают в душе моей смутное подозрение: уж не был ли могучий старик Иммануил идейным предшественником вышеупомянутого провокатора Фроста? Конечно, при желании в луже можно углядеть и печального головастика, и позавчерашнюю соплю, но вот разглядывание звезд через лужу есть дурь несусветная и не лучшим образом сказывается на внутренней эволюции. На что, насмехаясь над своими оппонентами, недвусмысленно указывал коварный колдун Вильгефорц в известной саге Сапковского о ведьмаке Геральте: «Ты перепутала небо со звездами, отраженными ночью в поверхности пруда». И был в большей степени прав, нежели Кант, потому что смотреть на звезды, товарищи, правильнее все же через небо, а не через лужу.
А главное, своими глазами.
