Жизнь интеллектуалов протекает в узком кругу. И читают они друг друга. И пишут друг для друга
(Жорж Сименон)
Книгосфера
24.02.2011
О ракетах и ксенофобии
Казалось, об этом больше не пишут...
(Цитируется по заметке Сергея Борисова «Роман в черных тонах», опубликованному на сайте газеты «Вечерняя Москва»)
Стокетт К. Прислуга. Роман. Пер. с англ. — М.: Фантом Пресс, 2010
Не ожидал. Покорен. Не я один. Эта книга, изданная крошечным издательством в феврале 2009 года, уже в марте возглавила национальные списки бестселлеров США. На сегодняшний день она переведена на 40 языков. Теперь и на русский.
За нынешнее поколение не скажу, но нам — а нас еще много, — нам не нужно объяснять, что такое «Убить пересмешника» Харпер Ли и «Свет в августе» Фолкнера. Теперь в этом ряду «Прислуга» Кэтрин Стокетт.
Совершенно невероятная книга! Потому что казалось — об этом больше не пишут. Расовая нетерпимость, сегрегация, штат Миссисипи, начало 60-х годов прошлого века. Все, это прошлое. Но даже не это главное. Казалось, ТАК больше не пишут. Чтобы без вывертов, композиционных и лексических новаций, ну ей-богу, классический реализм! Начинаешь читать и с первых же страниц понимаешь, как соскучился по такому письму — простому, но в этой простоте глубокому и значительному. А какие характеры! В каком развитии, никакой статики. Две негритянки (не афроамериканки, времена еще дотолерантные) и белая девушка, только что окончившая колледж, пишут книгу о жизни прислуг, об унижениях, которые испытывают черные служанки в сытых и богатых городах американского Юга.
Пишут анонимно, потому что боятся за свою жизнь. И все же кто-то догадывается, кто-то уверен и намерен мстить. Но если бы все было так просто! Но ведь не сбросишь со счетов любовь, которую испытывают чернокожие служанки к белокожим детям, и те тоже любят их. Но детки вырастают и понимают однажды, что мир разделен на черных и белых, на черное и белое, и после этого становятся... хозяевами и хозяйками.
Есть в книге такой эпизод. Одна из героинь сетует: вон в СССР ракеты в космос запускают, а у нас в Миссисипи негра забивают до полусмерти за то, что он зашел по ошибке в общественный туалет «для белых». Читаешь возмущенно и вдруг вспоминаешь, что нынешний президент Соединенных Штатов — негр.
Прошло 50 лет. Все изменилось. Хотя, пожалуй, не все, иначе книга Кэтрин Стокетт не стала бы книгой № 1 в Америке. Значит, что-то тлеет, не дает покоя на пряничном фоне всеобщей терпимости. А в России, преемнице Советского Союза, между тем по-прежнему запускают ракеты. Только порой — с туристами, и часто — с друзьями-янки на борту. Но многое изменилось. Мигранты, гастарбайтеры, ксенофобия...
И книга Кэтрин Стокетт вдруг приобретает актуальность не только для американцев.
Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю
Слугу, несущего мне утром чашку чаю,
Вопросами: тепло ль? утихла ли метель?
Пороша есть иль нет? и можно ли постель
Покинуть для седла, иль лучше до обеда
Возиться с старыми журналами соседа?
Пороша. Мы встаем, и тотчас на коня,
И рысью по полю при первом свете дня;
Арапники в руках, собаки вслед за нами;
Глядим на бледный снег прилежными глазами;
Кружимся, рыскаем и поздней уж порой,
Двух зайцев протравив, являемся домой.
Куда как весело! Вот вечер: вьюга воет;
Свеча темно горит; стесняясь, сердце ноет;
По капле, медленно глотаю скуки яд.
Читать хочу; глаза над буквами скользят,
А мысли далеко... Я книгу закрываю;
Беру перо, сижу; насильно вырываю
У музы дремлющей несвязные слова.
Ко звуку звук нейдет... Теряю все права
Над рифмой, над моей прислужницею странной:
Стих вяло тянется, холодный и туманный.
Усталый, с лирою я прекращаю спор,
Иду в гостиную; там слышу разговор
О близких выборах, о сахарном заводе;
Хозяйка хмурится в подобие погоде,
Стальными спицами проворно шевеля,
Иль про червонного гадает короля.
Тоска! Так день за днем идет в уединеньи!
Но если под вечер в печальное селенье,
Когда за шашками сижу я в уголке,
Приедет издали в кибитке иль возке
Нежданая семья: старушка, две девицы
(Две белокурые, две стройные сестрицы),-
Как оживляется глухая сторона!
Как жизнь, о боже мой, становится полна!
Сначала косвенно-внимательные взоры,
Потом слов несколько, потом и разговоры,
А там и дружный смех, и песни вечерком,
И вальсы резвые, и шопот за столом,
И взоры томные, и ветреные речи,
На узкой лестнице замедленные встречи;
И дева в сумерки выходит на крыльцо:
Открыты шея, грудь, и вьюга ей в лицо!
Но бури севера не вредны русской розе.
Как жарко поцелуй пылает на морозе!
Как дева русская свежа в пыли снегов!
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.