Если бы смерть была благом — боги не были бы бессмертны
(Сапфо)
Мейнстрим
22.11.2011
Эко подумывает о покое
Умберто Эко сомневается в необходимости продолжения своей литературной деятельности...
Умберто Эко заявил в интервью «The Paris Review» о том, что сомневается в необходимости продолжения своей литературной деятельности, сообщает новостная лента . «Года два после написания каждого романа я пребываю в уверенности, что он последний, — заявил знаменитый итальянский писатель, семиолог и медиевист. — Ведь роман как ребенок — вы должны заботиться о нем, он начинает ходить, а потом говорить. Через два месяца мне стукнет восемьдесят. Наверное, я больше не буду писать новых романов, и человечество, наконец, почувствует себя в безопасности».
Шестой и последний на сегодняшний день роман Умберто Эко под названием «Пражское кладбище» («Il cimitero di Praga») вышел 29 октября 2010 года в итальянском издательстве «Bompiani» 200-тысячным тиражом. Пятисотстраничная книга мгновенно стала бестселлером — на сегодняшний день продано уже несколько миллионов экземпляров книги, причем она продолжает лидировать в рейтингах Италии, Испании, Бразилии, Мексики и других стран.
Главный герой романа, мизантроп и фальсификатор Симоне Симонини, одинаково ненавидит все национальности, расы и религии и сотрудничает со спецслужбами половины европейских стран. Он изготавливает множество фальшивых книг, наиболее известной из которых становятся реально существующие «Протоколы сионских мудрецов», плагиат малоизвестного памфлета середины XIX века, направленного против Наполеона III под названием «Диалог в аду между Монтескье и Макиавелли». При этом автор в своем интервью сравнил деятельность Симонини с проектом «WikiLeaks», который, однако, приобрел известность уже после выхода книги.
Среди героев романа — множество исторических персонажей включая Зигмунда Фрейда, Эжена Сю и даже Лео Таксиля. Само Пражское кладбище — место, где похоронен легендарный создатель Голема, раввин бен Бецалель.
Здесь когда-то ты жила, старшеклассницей была,
А сравнительно недавно своевольно умерла.
Как, наверное, должна скверно тикать тишина,
Если женщине-красавице жизнь стала не мила.
Уроженец здешних мест, средних лет, таков, как есть,
Ради холода спинного навещаю твой подъезд.
Что ли роз на все возьму, на кладбище отвезу,
Уроню, как это водится, нетрезвую слезу...
Я ль не лез в окно к тебе из ревности, по злобе
По гремучей водосточной к небу задранной трубе?
Хорошо быть молодым, молодым и пьяным в дым —
Четверть века, четверть века зряшным подвигам моим!
Голосом, разрезом глаз с толку сбит в толпе не раз,
Я всегда обознавался, не ошибся лишь сейчас,
Не ослышался — мертва. Пошла кругом голова.
Не любила меня отроду, но ты была жива.
Кто б на ножки поднялся, в дно головкой уперся,
Поднатужился, чтоб разом смерть была, да вышла вся!
Воскресать так воскресать! Встали в рост отец и мать.
Друг Сопровский оживает, подбивает выпивать.
Мы «андроповки» берем, что-то первая колом —
Комом в горле, слуцким слогом да частушечным стихом.
Так от радости пьяны, гибелью опалены,
В черно-белой кинохронике вертаются с войны.
Нарастает стук колес, и душа идет вразнос.
На вокзале марш играют — слепнет музыка от слез.
Вот и ты — одна из них. Мельком видишь нас двоих,
Кратко на фиг посылаешь обожателей своих.
Вижу я сквозь толчею тебя прежнюю, ничью,
Уходящую безмолвно прямо в молодость твою.
Ну, иди себе, иди. Все плохое позади.
И отныне, надо думать, хорошее впереди.
Как в былые времена, встань у школьного окна.
Имя, девичью фамилию выговорит тишина.
1997
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Умберто Эко заявил в интервью «The Paris Review» о том, что сомневается в необходимости продолжения своей литературной деятельности, сообщает новостная лента . «Года два после написания каждого романа я пребываю в уверенности, что он последний, — заявил знаменитый итальянский писатель, семиолог и медиевист. — Ведь роман как ребенок — вы должны заботиться о нем, он начинает ходить, а потом говорить. Через два месяца мне стукнет восемьдесят. Наверное, я больше не буду писать новых романов, и человечество, наконец, почувствует себя в безопасности». 
