В одном далёком королевстве
Король в честь свадьбы бал давал,
И королевства по соседству
Спешили радостно на бал.
Гостям с поклоном подносили
На блюде яства и вино
И в зал пожаловать просили,
Где ожидали их давно,
Туда, где сладостно звучали
Рулады птичьих голосов,
И свечи ярко освещали
Гирлянды пышные цветов.
Царило в зале оживленье,
Струился тихий разговор.
Невесту ждали с нетерпеньем:
Её скрывали до сих пор.
Она прекрасной незнакомкой
Была для каждого из них.
И вот пропели трубы громко,
И зал немедленно затих.
Король торжественно выходит:
Красавец статный, молодой,
Невесту под руку выводит -
Лицо невесты под фатой,
А чудо-платье не скрывает
Фигуры странные черты.
Тут новобрачный убирает
С лица невесты шёлк фаты.
Крива, уродлива, горбата -
Невесты той страшнее нет!
"Кого он за себя сосватал?!"
"Кому он хочет дать обет?!"
Весь зал открыто возмутился,
От шока отойдя слегка.
Король нисколько не смутился,
Взметнулась вверх его рука:
"Спокойно! Я скажу вам сразу
На все вопросы мой ответ:
Страшна? Горбата? Одноглаза?
А для меня - прекрасней нет!
И вам принять её придётся,
Как королеву, через час.
А в чувствах каждый разберётся,
Когда услышит мой рассказ.
Я был юнцом тогда беспечным,
Любимым сыном короля.
И счастье было бесконечным,
И для меня цвела земля.
И вот, верхом летя с охоты
Под крик и гиканье домой,
Я на тропинке сбил кого-то.
И это был седой старик седой.
Мой конь заржал. Я развернулся,
И гнев в моей душе возник,
И я наОтмашь замахнулся
кнутом.
Лицо закрыл старик.
Но тут внезапно задрожала
Моя жестокая рука:
Из леса девушка бежала,
Наверно, внучка старика.
Она была такой прекрасной,
Так ослепляла красотой,
Что я забыл про гнев ужасный:
Она была моей мечтой.
На нас взглянув как на докуку,
Ни слова не произнесла.
Спокойно протянула руку,
Подняться старцу помогла.
Меня задело за живое,
И кровь прихлынула к лицу:
"А ну-ка, девка, стой!
Со мною
Сейчас ты едешь ко дворцу!
Ты будешь мыть полы, бродяжка,
И поломойкой будешь век!"
И задрожала тут бедняжка,
И побелела, словно снег.
Старик закрыл собою внучку:
И стар, и худ - ну просто смех!
Бездельников смеялась кучка,
И я, признаться, громче всех:
"Я - королевский сын, убогий!
И я к отказам не привык!
Поди-ка прочь с моей дороги!"
Но руку вверх воздел старик,
Сказал торжественно-напевно -
От этих слов пробрала дрожь:
"Любить ты будешь королевну,
Но с жабой под венец пойдёшь!"
Я подхватил в седло девицу,
Коня пришпорил в тот же миг
И поскакал домой, в столицу.
Остался на тропе старик.
А я с добычей драгоценной
Домой примчался. И с тех пор
Бедняжка стала жертвой пленной,
А я был рад, как жадный вор.
Она жила в своей светлице,
И я там частым гостем стал.
О пленнице моей в столице
Никто не слышал и не знал.
Нам вместе было интересно,
И я отдал себя во власть
Своей невольнице прелестной.
В душе моей горела страсть.
Её любил я всё сильнее,
С другими был как зверь жесток.
Но что-то вдруг случилось с нею:
Лицо сокрыла под платок
И не вставала мне навстречу,
В кровати предпочтя лежать.
И вот однажды в тихий вечер
Решился правду я узнать.
Я подошёл к ней, улыбнулся,
Легко с лица платок поднЯл.
И тут же в страхе отшатнулся:
Смотрела жаба на меня!
Бугриста кожа, рот огромен,
А глаз единственный косил.
И рухнул я, бедою сломлен,
Едва дыша,её спросил:
"Скажи,что сделалось с тобою?
Какой колдун заколдовал?"
"Ты сам своею жизнью злою
Проклятье на меня наслал!
Рука холодная дрожала
В моей пылающей руке,
Слезинка робкая бежала
По отвратительной щеке.
"Тебя я полюбить хотела,
С тобой, как с другом, говорить,
Но ты не знал другого дела,
Как только зло вокруг творить.
Твои ужасные поступки
Отца и мать вогнали в гроб.
И стали пастью мои губки,
На нежной спинке вырос горб.
На мне твои деянья злые
Свои оставили следы,
И у любви твоей такие
Навек останутся черты."
Врачей к любимой втихомолку
Водил, и даже колдунов,
Но было это всё без толка,
И приговор их был не нов.
Бессильны были все науки,
И колдовство, и ворожба,
У магов опускались руки.
Так отомстила мне судьба.
И в горе, плача и тоскуя,
Провёл я много страшных
дней,
Пока не понял, что такую
Люблю её ещё сильней.
И понял я, как много люди
Страдали по моей вине.
И править мы с женою будем
Всех справедливей и честней.
И я теперь хочу жениться,
Открыто милую любить.
С ней на земле соединиться,
Чтоб и за гробом вместе быть!
Король к невесте наклонился
И в поцелуе к ней приник.
И вздох по залу прокатился:
Исчезла жаба в тот же миг!
А рядом с суженым стояла
Принцесса дивной красоты.
Толпа восторженно бросала
К ногам красавицы цветы.
Любовью к ней король разрушил
Заклятье силы непростой,
А груз вины очистил душу,
Её наполнив добротой.
В толпе разряженной
скрывался
Одетый в рубище старик.
В усы седые улыбался:
Он к чудесам уже привык.
****************
На том закончим сказку эту,
Пора, друзья, нам дело знать.
А ей - гулять по белу свету,
Детей и взрослых развлекать.
Словно пятна на белой рубахе,
проступали похмельные страхи,
да поглядывал косо таксист.
И химичил чего-то такое,
и почёсывал ухо тугое,
и себе говорил я «окстись».
Ты славянскими бреднями бредишь,
ты домой непременно доедешь,
он не призрак, не смерти, никто.
Молчаливый работник приварка,
он по жизни из пятого парка,
обыватель, водитель авто.
Заклиная мятущийся разум,
зарекался я тополем, вязом,
овощным, продуктовым, — трясло, —
ослепительным небом на вырост.
Бог не фраер, не выдаст, не выдаст.
И какое сегодня число?
Ничего-то три дня не узнает,
на четвёртый в слезах опознает,
ну а юная мисс между тем,
проезжая по острову в кэбе,
заприметит явление в небе:
кто-то в шашечках весь пролетел.
2
Усыпала платформу лузгой,
удушала духами «Кармен»,
на один вдохновляла другой
с перекрёстною рифмой катрен.
Я боюсь, она скажет в конце:
своего ты стыдился лица,
как писал — изменялся в лице.
Так меняется у мертвеца.
То во образе дивного сна
Амстердам, и Стокгольм, и Брюссель
то бессонница, Танька одна,
лесопарковой зоны газель.
Шутки ради носила манок,
поцелуй — говорила — сюда.
В коридоре бесился щенок,
но гулять не спешили с утра.
Да и дружба была хороша,
то не спички гремят в коробке —
то шуршит в коробке анаша
камышом на волшебной реке.
Удалось. И не надо му-му.
Сдачи тоже не надо. Сбылось.
Непостижное, в общем, уму.
Пролетевшее, в общем, насквозь.
3
Говори, не тушуйся, о главном:
о бретельке на тонком плече,
поведенье замка своенравном,
заточённом под коврик ключе.
Дверь откроется — и на паркете,
растекаясь, рябит светотень,
на жестянке, на стоптанной кеде.
Лень прибраться и выбросить лень.
Ты не знала, как это по-русски.
На коленях держала словарь.
Чай вприкуску. На этой «прикуске»
осторожно, язык не сломай.
Воспалённые взгляды туземца.
Танцы-шманцы, бретелька, плечо.
Но не надо до самого сердца.
Осторожно, не поздно ещё.
Будьте бдительны, юная леди.
Образумься, дитя пустырей.
На рассказ о счастливом билете
есть у Бога рассказ постарей.
Но, обнявшись над невским гранитом,
эти двое стоят дотемна.
И матрёшка с пятном знаменитым
на Арбате приобретена.
4
«Интурист», телеграф, жилой
дом по левую — Боже мой —
руку. Лестничный марш, ступень
за ступенью... Куда теперь?
Что нам лестничный марш поёт?
То, что лестничный всё пролёт.
Это можно истолковать
в смысле «стоит ли тосковать?».
И ещё. У Никитских врат
сто на брата — и чёрт не брат,
под охраною всех властей
странный дом из одних гостей.
Здесь проездом томился Блок,
а на память — хоть шерсти клок.
Заключим его в медальон,
до отбитых краёв дольём.
Боже правый, своим перстом
эти крыши пометь крестом,
аки крыши госпиталей.
В день назначенный пожалей.
5
Через сиваш моей памяти, через
кофе столовский и чай бочковой,
через по кругу запущенный херес
в дебрях черёмухи у кольцевой,
«Баней» Толстого разбуженный эрос,
выбор профессии, путь роковой.
Тех ещё виршей первейшую читку,
страшный народ — борода к бороде,
слух напрягающий. Небо с овчинку,
сомнамбулический ход по воде.
Через погост раскусивших начинку.
Далее, как говорится, везде.
Знаешь, пока все носились со мною,
мне предносилось виденье твоё.
Вот я на вороте пятна замою,
переменю торопливо бельё.
Радуйся — ангел стоит за спиною!
Но почему опершись на копьё?
1991
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
