А в нём подборка моих "Сти-шуток для Фёдора". Монологи за Федей Монаховым записал его дед.Это моя первая публикация в детском журнале.
***
Мы пошли гулять с Андрюшей
По большим глубоким лужам -
По морям и океанам,
Аж до острова Буяна.
За такой круиз вдоль суши
Дома нам надрали уши!
Но и завтра мы по лужам
Прогуляемся с Андрюшей!
***
Я болею,мне гулять врач не разрешает...
Потому что от меня могут заразиться
И машины, и деревья, и страна большая!
Дома буду я сидеть и на птичек злиться!
Что резвятся за окном,весело порхают,
Я же кашляю с трудом и с трудом чихаю!
Только мама говорит: "Хватит, Федя, злиться,
Начинаем мы с утра тщательно лечиться!"
Просыпаюсь утром рано
и лечусь по просьбе мамы!
***
*
Над Фединой кроваткой бабочки летают.
Каждую из них мальчик лично знает.
И когда ребенок снова ляжет спать-
Бабочки присядут тихо на кровать...
*
Мы играем с Федей в прятки,
Мальчик скрылся с наших глаз,
Но глядим - босые пятки
Веселят из-за угла!
*
Обнимался мальчик с хрюшкой-
был он храбрым молодцом,
только стал он вдруг... маль_чушкой
с перепачканным лицом!
*
-Кто забросил в небо мячик?!-
рассердился грозный мальчик,
на меня и смотрит строго,-
Цацек больше ты не трогай!
Ведь игрушки те и эти
дарят лишь послушным детям!
*
Дождь промчался по двору,
Разгоняя детвору,
И холодный ветерок
Всех упрятал под замок.
Смотрит Фёдор из окна,
Как продрогла вся страна...
Встанет солнце поутру
Вмиг согреет детвору!
Я не запомнил — на каком ночлеге
Пробрал меня грядущей жизни зуд.
Качнулся мир.
Звезда споткнулась в беге
И заплескалась в голубом тазу.
Я к ней тянулся... Но, сквозь пальцы рея,
Она рванулась — краснобокий язь.
Над колыбелью ржавые евреи
Косых бород скрестили лезвия.
И все навыворот.
Все как не надо.
Стучал сазан в оконное стекло;
Конь щебетал; в ладони ястреб падал;
Плясало дерево.
И детство шло.
Его опресноками иссушали.
Его свечой пытались обмануть.
К нему в упор придвинули скрижали —
Врата, которые не распахнуть.
Еврейские павлины на обивке,
Еврейские скисающие сливки,
Костыль отца и матери чепец —
Все бормотало мне:
— Подлец! Подлец!—
И только ночью, только на подушке
Мой мир не рассекала борода;
И медленно, как медные полушки,
Из крана в кухне падала вода.
Сворачивалась. Набегала тучей.
Струистое точила лезвие...
— Ну как, скажи, поверит в мир текучий
Еврейское неверие мое?
Меня учили: крыша — это крыша.
Груб табурет. Убит подошвой пол,
Ты должен видеть, понимать и слышать,
На мир облокотиться, как на стол.
А древоточца часовая точность
Уже долбит подпорок бытие.
...Ну как, скажи, поверит в эту прочность
Еврейское неверие мое?
Любовь?
Но съеденные вшами косы;
Ключица, выпирающая косо;
Прыщи; обмазанный селедкой рот
Да шеи лошадиный поворот.
Родители?
Но, в сумраке старея,
Горбаты, узловаты и дики,
В меня кидают ржавые евреи
Обросшие щетиной кулаки.
Дверь! Настежь дверь!
Качается снаружи
Обглоданная звездами листва,
Дымится месяц посредине лужи,
Грач вопиет, не помнящий родства.
И вся любовь,
Бегущая навстречу,
И все кликушество
Моих отцов,
И все светила,
Строящие вечер,
И все деревья,
Рвущие лицо,—
Все это встало поперек дороги,
Больными бронхами свистя в груди:
— Отверженный!
Возьми свой скарб убогий,
Проклятье и презренье!
Уходи!—
Я покидаю старую кровать:
— Уйти?
Уйду!
Тем лучше!
Наплевать!
1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
