И мне тоже казалось, что осень- это поезд. Поезд, который прибывает на свой путь по какому- то особенному расписанию, которого нигде нет, даже если раз сто спросить в окошечке " информации".
И на перроне всегда толпа, вечно пытающаяся пробиться без очереди и без билета, без таможенного досмотра и виз.
А проводник молча курит в распахнувшиеся двери и ... ничего не замечает. Ни чемоданов в окно, ни безбилетников. Ничего.
Даже меня. Потому что я всегда прихожу, но не еду.
Поезд уходит. А я так и стою на перроне. На желтых листьях, под шляпой зонта.
Я так и не могу уехать в осень.
Осень приходит и уходит без меня.
Всегда.
Особенно, когда прилетает
ангел
Когда собираешь мысли в кулак, сжимаешь его изо всей силы, а потом вмиг разжимаешь пальцы и мысли рассыпаются, стелются мелким бисером, попадают под ноги, кажется, вот - вот упадешь! И тогда на арену выходит Осень.
Та, чертовски красивая, подбадривающая твоего Ангела задержаться, не лететь, а спокойно допить свой кофе.
Игра в " гляделки". Не бойся, не укусит.
И Ангел уже поудобнее устраивается в кресле, требует виски и креветок.
Обязательно по утрам турецкий кофе и чтоб в комнате всегда были цветы.
А потом он курит только трубку, и ты бежишь покупать ему какой- то особенный табак.
И чтоб душа наизнанку и он мог лучше рассмотреть, что у тебя болит.
Он не утешает, если не спишь, а плачешь в подушку, не ищет лекарства, если болит голова.
Осень подливает ему виски, и он ест креветки прямо из коробки, разглядывая настенный календарь.
А ведь уже
ноябрь
Когда город повисает в тумане.
На вытянутой ладони мокрый лист.
Сыро и серо.
Серые крыши домов, серые стены, серый асфальт и серые куртки прохожих.
Смотрю исподлобья.
Кепка натянута на самые глаза.
Не дышать…
Потому что рядом
море
И главное, что оно все- таки дышит. Живет, стонет, если больно. Кричит, падает, ударяясь о уже разломанный пирс.
Живое, обжигающее, с белыми гребнями волн на горизонте. Давится осенним ветром прямо в лицо, ловит воздух открытым ртом, плачет, уткнувшись в колени.
Становится чужим на мгновение, тут же ласковым, трется о ноги, пробует мяукать, просит корм.
– Как кошка – засмеешься.
Коснешься мокрой шерстки, почешешь за ушком.
– Кошка – уточнишь.
Свернусь калачиком прямо на пляже, куртка намокнет он набежавших волн.
Протяжно мяукну, оглянусь.
Осень.
– А кошки никогда никого не ждут.
ведь
Надо совсем чуть- чуть, чтобы раствориться в осени. Шагнуть в картину, написанную маслом, заблудиться в осеннем лесу, среди желто-красного, упоительного, шумящего и щемящего.
Как в детстве. Когда выходишь на улицу провожать журавлиный караван. Бежишь следом до самого обрыва, задрав голову, следишь, как он исчезает в хмуром небе, превращаясь в совсем уже невидимую точку.
Потому что у тебя больше нет крыльев.
Они осунулись и завяли. Обмякли.
Запасные давно потеряны, а значит, ты никогда не взлетишь.
Не поднимешься с ними в небо, не догонишь, не совьешь гнездо.
– А ты же бабочка просто – проговоришь глухо. – Бабочки не вьют гнезд.
– Ну и что! Можно стать ветром и догнать их в пути.
–Или на самолете. Или даже с разбегу. Сколько терпеть еще? Всего- то ночь или две.
Разве же это долго?
Как сон
Где суеверия больше, чем веры.
А у господина Бога осенний отпуск.
Он загорает в Греции, где- то в Кастории. Встречает и провожает солнце. Покупает шубы, готовиться к холодной зиме.
Даже кашляет в кулак, изображая простуженного, и ему дают в долг.
Он же Бог. Его никто не знает, но верит.
Пробует пошутить, но Бог не понимает шуток. Смотрит сурово, отворачивается. Никто не улыбается.
Скорее бы домой, на небо.
Ангелы утешили бы….
если могли бы
Оказаться среди осени и среди нас.
Без крыльев- опахал.
Без своих божественных штучек.
Без секретов и без чтений судьбы по линиям на ладонях.
конечно
еще бы хотелось солнечного утра.
И чтобы шпили замка упирались прямо в нарисованные облака.
Чтобы дождь после обеда простучал по крыше. Расплакался бы, размазывая тушь по стеклам.
Разнылся бы и , хлюпая носом, просто подслушал бы.
разговор детства
— Как все–таки хорошо, что мы друг у друга есть!
— Ты только представь себе: меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем.
— А ты где?
— А меня нет.
— Так не бывает.
— Я тоже так думаю. Но вдруг вот — меня совсем нет. Ты один. Ну что ты будешь делать?
— Пойду к тебе.
— Вот глупый! Меня же нет?
— Тогда ты сидишь на реке и смотришь на месяц.
— И на реке нет.
— Тогда ты пошел куда–нибудь и еще не вернулся.
Я побегу, обшарю весь лес и тебя найду!
— Нет. Меня ни капельки нет. Понимаешь?
— Что ты ко мне пристал? Если тебя нет, то и меня нет. Понял?
На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель,
Чья не пылью затерянных хартий, —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса,
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат,
Меткой пулей, острогой железной
Настигать исполинских китов
И приметить в ночи многозвездной
Охранительный свет маяков?
II
Вы все, паладины Зеленого Храма,
Над пасмурным морем следившие румб,
Гонзальво и Кук, Лаперуз и де-Гама,
Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!
Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий,
Синдбад-Мореход и могучий Улисс,
О ваших победах гремят в дифирамбе
Седые валы, набегая на мыс!
А вы, королевские псы, флибустьеры,
Хранившие золото в темном порту,
Скитальцы арабы, искатели веры
И первые люди на первом плоту!
И все, кто дерзает, кто хочет, кто ищет,
Кому опостылели страны отцов,
Кто дерзко хохочет, насмешливо свищет,
Внимая заветам седых мудрецов!
Как странно, как сладко входить в ваши грезы,
Заветные ваши шептать имена,
И вдруг догадаться, какие наркозы
Когда-то рождала для вас глубина!
И кажется — в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.
С деревьев стекают душистые смолы,
Узорные листья лепечут: «Скорей,
Здесь реют червонного золота пчелы,
Здесь розы краснее, чем пурпур царей!»
И карлики с птицами спорят за гнезда,
И нежен у девушек профиль лица…
Как будто не все пересчитаны звезды,
Как будто наш мир не открыт до конца!
III
Только глянет сквозь утесы
Королевский старый форт,
Как веселые матросы
Поспешат в знакомый порт.
Там, хватив в таверне сидру,
Речь ведет болтливый дед,
Что сразить морскую гидру
Может черный арбалет.
Темнокожие мулатки
И гадают, и поют,
И несется запах сладкий
От готовящихся блюд.
А в заплеванных тавернах
От заката до утра
Мечут ряд колод неверных
Завитые шулера.
Хорошо по докам порта
И слоняться, и лежать,
И с солдатами из форта
Ночью драки затевать.
Иль у знатных иностранок
Дерзко выклянчить два су,
Продавать им обезьянок
С медным обручем в носу.
А потом бледнеть от злости,
Амулет зажать в полу,
Всё проигрывая в кости
На затоптанном полу.
Но смолкает зов дурмана,
Пьяных слов бессвязный лет,
Только рупор капитана
Их к отплытью призовет.
IV
Но в мире есть иные области,
Луной мучительной томимы.
Для высшей силы, высшей доблести
Они навек недостижимы.
Там волны с блесками и всплесками
Непрекращаемого танца,
И там летит скачками резкими
Корабль Летучего Голландца.
Ни риф, ни мель ему не встретятся,
Но, знак печали и несчастий,
Огни святого Эльма светятся,
Усеяв борт его и снасти.
Сам капитан, скользя над бездною,
За шляпу держится рукою,
Окровавленной, но железною.
В штурвал вцепляется — другою.
Как смерть, бледны его товарищи,
У всех одна и та же дума.
Так смотрят трупы на пожарище,
Невыразимо и угрюмо.
И если в час прозрачный, утренний
Пловцы в морях его встречали,
Их вечно мучил голос внутренний
Слепым предвестием печали.
Ватаге буйной и воинственной
Так много сложено историй,
Но всех страшней и всех таинственней
Для смелых пенителей моря —
О том, что где-то есть окраина —
Туда, за тропик Козерога!—
Где капитана с ликом Каина
Легла ужасная дорога.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
