… тысячи престарелых промозглых утр,
тысячи пережитых в берлогах зим…
демон-диван, как море, колышет грудь.
пол поправляет причёску коврам косым.
божьим коровкам тяжко от звёздных гирь –
на запотевшей шее шкафов – тюрьма…
я ненавижу этот продрогший мир,
крошечной свинкой уснувший в цилиндре «март».
мне повезло увидеть его пятак,
греть его в веках дыханьем, щипать за хвост….
… вечер танцует в радуге сон-медляк,
вечер свернулся клубочком в мешочке «горсть»,
тонкие спины ваз, как луна, слепят,
кошка в углу мэйкапит лимоном шерсть…
как их всех оптом сдать в подвесной ломбард,
где заправляет солнца верховный жрец?
смуглые пальцы за шкирку возьмут меня,
ненависть взвесят на болью больных весах…
стрелки застынут, не переплыв лиман,
стрелки забьются в форточку, как оса.
на запотевшей шее – бретелька-жук –
бледненький светлячок – как смола, печёт…
я у окна на цилиндре верхом сижу,
я тут кусаю мир за седой бочок
серым волчком – а он дремлет на животе:
в крошке-пупке – часы, а подмышкой – тьма…
…тысячи утр, настоянных на воде,
тысячи солнц, одетых в х/б туман
Поэты живут. И должны оставаться живыми.
Пусть верит перу жизнь, как истина в черновике.
Поэты в миру оставляют великое имя,
затем, что у всех на уме - у них на языке.
Но им все трудней быть иконой в размере оклада.
Там, где, судя по паспортам - все по местам.
Дай Бог им пройти семь кругов беспокойного лада,
По чистым листам, где до времени - все по устам.
Поэт умывает слова, возводя их в приметы
подняв свои полные ведра внимательных глаз.
Несчастная жизнь! Она до смерти любит поэта.
И за семерых отмеряет. И режет. Эх, раз, еще раз!
Как вольно им петь.И дышать полной грудью на ладан...
Святая вода на пустом киселе неживой.
Не плачьте, когда семь кругов беспокойного лада
Пойдут по воде над прекрасной шальной головой.
Пусть не ко двору эти ангелы чернорабочие.
Прорвется к перу то, что долго рубить и рубить топорам.
Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия.
К ним Бог на порог. Но они верно имут свой срам.
Поэты идут до конца. И не смейте кричать им
- Не надо!
Ведь Бог... Он не врет, разбивая свои зеркала.
И вновь семь кругов беспокойного, звонкого лада
глядят Ему в рот, разбегаясь калибром ствола.
Шатаясь от слез и от счастья смеясь под сурдинку,
свой вечный допрос они снова выводят к кольцу.
В быту тяжелы. Но однако легки на поминках.
Вот тогда и поймем, что цветы им, конечно, к лицу.
Не верте концу. Но не ждите иного расклада.
А что там было в пути? Метры, рубли...
Неважно, когда семь кругов беспокойного лада
позволят идти, наконец, не касаясь земли.
Ну вот, ты - поэт... Еле-еле душа в черном теле.
Ты принял обет сделать выбор, ломая печать.
Мы можем забыть всех, что пели не так, как умели.
Но тех, кто молчал, давайте не будем прощать.
Не жалко распять, для того, чтоб вернуться к Пилату.
Поэта не взять все одно ни тюрьмой, ни сумой.
Короткую жизнь. Семь кругов беспокойного лада
Поэты идут.
И уходят от нас на восьмой.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
